Старый и малый играли отважно и зло. Старый проигрывал, малому больше везло. Старость скрипела зубами, а юность смеялась: — Полно, старик! У тебя ни шиша не осталось. — Как не осталось?.. Играю на триста монет! — Но молодой покачал головою в ответ: — Нет у тебя ничего, кроме ветра и чести.— Старый игрок был готов провалиться на месте. В жизни держался не раз он на самом краю, Даже с богами сражался в пехотном строю. Он побледнел — на лице ни единой кровинки: — Триста монет стоит раб на невольничьем рынке! Ставлю на первого встречного как на раба!..— Он проиграл… Делать нечего: это судьба. Вышел должник на дорогу и встал на дороге. Солнце садилось, и тени, как мёртвые боги, Падали наземь… Христос проходил стороной. — Эй, негодяй! Ты прошёл между солнцем и мной! Честью клянусь, ты меня оскорбил своей тенью!..— Юный Христос на одно задержался мгновенье: — Ты проиграл Меня в кости и хочешь продать? Я не желаю чужие долги искупать. Прочь от Меня! — топнул оземь Христос. И без чести Римский солдат провалился как нежить на месте. Люди искали, тридевять земель обошли: Только игральную кость на дороге нашли. Люди Востока мечтали о тихом закате, Мудрую старость встречая в пути, как дитяти. Некий художник в пустыне увидел Христа: — Вот человек! Вот где истина и красота! — И на холсте под лазоревым небом пустыни Запечатлел его образ, как злато на сини. Вечно искусство, а прочее — ветер и дым. Образ не лгал, и художник доволен был им, И показал, трепеща от тщеславного чувства. Глянул Христос на его золотое искусство. — Это пустое подобье, как я посмотрю. — В это подобье я душу вложил! — Но свою. Вот тебе образ! — сказал назарей без обиды И оторвал полотняный кусок от хламиды, И не мигая лицо промокнул полотном, И отпечатался истинный образ на нём. Образ был слеп. И смутился художник бывалый, Вместо глазниц он увидел пустые провалы. Там, где Христос на глаза наложил полотно, Было оно в двух местах, как огнём, прожжено. Долго художник смотрел на такую картину, Странным провалам ища не слепую причину. Разно картину держал на виду пред собой. Бездна времен пронеслась над его головой. Мудрые люди мечтали о тихом закате, Смерть на пороге встречая с улыбкой дитяти. — Выше держи! — человеку промолвил Христос. И человек над собою картину вознёс. И пронизали её небеса голубые, И ощутил он своими руками впервые Трепет картины. И стала картина полней — Заголубели пустые глазницы на ней, И посмотрела картина живыми глазами. Только на миг просияла она небесами. Только на миг человеку явился Христос. Вихрь налетел и в пустыню картину унёс… Над Иорданом плакучая ива склонилась. Плачет она о любви, что когда-то приснилась. Тихо струится река по кремнистым полям, Встречное озеро режет, как нож, пополам. Город Магдала мерцал светляками и тмином, Тёмные окна дышали цветущим жасмином. Синяя даль на закате ещё синевей. В горле павлина звенел, как в раю, соловей. Розы цвели и дыханьем Христа овевали. Старые женщины руки ему целовали И восклицали, завистливым сердцем любя: — Благословенны сосцы, что питали тебя! — Подле колодца Христа повстречала впервые Юная дева — её называли Мария. Подле колодца, как млечная пена, нежна, Тайно и страстно ему прошептала она: — Я полюбила тебя, но печаль меня гложет, Больше мгновенья терпеть моё сердце не может!.. Так прошептала и белой рукой обвила, Поцеловала и веру свою предала. Дрогнул любимый Христос и помыслил сурово: «Это ловушка!» — и молвил от Духа Святого, И полыхнули слова, как зарницы во мгле: — Рано любить: Я покамест ещё на земле!..— И зашаталась она, как былинка от ветра. Пала на землю, и дрогнули тёмные недра. Глухо об этом гремела вселенская ось И рокотали пещеры, пустые насквозь. Белою мглою окутаны горы крутые. В тёмных пещерах скрываются люди святые. Жизнь их проста, и желают они одного:
