— А если не могу?
— Тогда у тебя проблемы посерьезнее Таната, идущего по твоим следам.
Зарек задумался. Сможет ли он принять то, что предлагает ему Астрид?
Осмелится ли?
Он не умеет дружить. Не умеет веселиться. Не умеет смеяться.
Черт побери, а что он вообще умеет? Две с лишним тысячи лет от роду — и такие пробелы в знании жизни!
— Скажи мне, принцесса. Только честно. Какой приговор ты мне вынесешь?
— Оправдаю, — без колебаний ответила она.
Он горько рассмеялся.
— Приговорен за то, чего не делал, — и оправдан за то, что сделал… Все у меня не слава богу!
— Зарек…
— Но примут ли они твое решение? — прервал он ее. — Ведь ты уже не беспристрастна, ведь так?
— Я… — Астрид помолчала, размышляя над его репликой. — Примут. Надо только найти способ доказать им, что ты не опасен для окружающих.
— Звучит не слишком уверенно, принцесса.
В самом деле, Астрид была не слишком уверена в успехе.
Впервые в жизни она нарушила обет, который, как полагала, не нарушит ни за что на свете. Обет беспристрастности.
— Ложись, Зарек, — предложила она вместо ответа, потянув его за плечо. — Нам обоим нужно отдохнуть.
Зарек молча лег. К его удивлению и удовольствию, Астрид прижалась к нему и положила голову ему на грудь.
Никогда еще женщина не спала у него на плече! Он вдруг обнаружил, что гладит ее белокурые волосы, играете ними, перекидывая их спелые пряди себе на грудь. Он приподнял голову, чтобы взглянуть на Астрид.
Лежа с закрытыми глазами, она рассеянно водила пальцем по его груди — вокруг соска, скрытого под черной фланелевой рубашкой; и сосок набухал и твердел под ее прикосновениями.
Зарек не смог бы описать, что делала с ним ее близость. Если бы он умел мечтать, пожелал бы, чтобы это длилось вечно. Но мечты и надежды были ему также чужды, как любовь и доброта.
В отличие от нее, он не видел в будущем ничего хорошего.
Только собственную смерть.
Даже если Танат его не убьет, им с Астрид никогда не быть вместе.
Она — богиня.
А он — раб.
В ее мире для него не найдется места, как и в мире смертных.
Один. Он всегда был один. Одиноким и останется.
Неважно, кто выживет в их схватке с Танатом. Зарек будет сражаться лишь для того, чтобы защитить Астрид.
Вздохнув, он закрыл глаза и заставил себя погрузиться в сон.
Астрид прислушивалась к ровному дыханию Зарека. Рука его по-прежнему зарылась ей в волосы; даже во сне он прижимал ее к себе так крепко, словно боялся отпустить.
Жаль, что она не может снова войти в его сны! Как хотелось бы ей опять обрести зрение: взглянуть в его полночные глаза, вновь узреть красоту Темного Охотника!
Однако не тело и не лицо Зарека так властно влекли ее к себе.
Она полюбила человека, что скрывался в глубине его измученного, израненного сердца. Человека, способного создавать прекрасные творения. Прячущего свою ранимость за шипами и колючками.
Да, она его любит! Любит, даже когда он ей грубит или злится, даже когда кажется совершенно невыносимым.
Теперь она поняла и эту его сторону.
Могла ли такая боль, какую ему пришлось пережить, не оставить на сердце ни единого шрама?
Но что будет с ним дальше?
Даже если она добьется оправдания Зарека, едва ли Артемида согласится отпустить его с Аляски.
Он останется в изгнании навеки.
Астрид вздрогнула от мысли о том беспросветном одиночестве, что его ждет.
А что будет с ней?
Как она вернется к жизни без него? С ним так хорошо! Непредсказуемо… но этим-то и интересно!
— Астрид!
Она подняла голову, удивленная тем, что он — впервые, если не считать их общего сна, — назвал ее по имени. А она даже не заметила, что он уже не спит!
— Да?
— Займись со мной любовью.
Она прикрыла глаза, впитывая эти слова так же, как свое имя из его уст. Затем лукаво изогнула бровь:
— Зачем?
— Я хочу тебя. Прямо сейчас. Хочу почувствовать, что мы с тобой связаны.
От этих слов у нее сжалось горло. Можно ли отказать в такой просьбе?
Астрид встала на колени и оседлала его бедра. Он сжал ее лицо в ладонях и, притянув к себе, обжег поцелуем.
Никогда, даже в самых смелых мечтах, она не представляла, что мужчина может быть таким: суровым — и пронзительно нежным.
Она слегка прикусила его губу.
— Тебе же нужно отдохнуть!
— Не хочу. Я вообще мало сплю.
Это правда: с начала их знакомства Зарек проспал дольше пары часов, лишь когда она опоила его сонным зельем. Судя по тому, что рассказывал М'Адок и что она сама увидела в его снах, Астрид хорошо понимала, почему это происходит.
И ничего так не желала, как подарить ему сладкий отдых!
Она через голову стянула с себя рубашку.
Зарек судорожно втянул воздух сквозь зубы, когда увидел ее обнаженные груди. Естество его мгновенно восстало. А ведь прошло всего несколько часов с тех пор, как они в прошлый раз тра…
Нет! Не так. Надо забыть это грязное слово, — к ней оно неприменимо!
Вот почему он так хотел ее сейчас! Жаждал сжать ее в объятиях, всем телом ощутить ее обнаженное тело.
Нет, они с Астрид совсем не «трахались». Они разделили друг с другом нечто не выразимое, не определимое словами. Простое, как воздух или пища, и бесконечно высокое.
Что же она с ним сделала?
Но в следующий миг он понял.
Астрид совершила невозможное: пробралась в его омертвевшее сердце и вернула его к жизни.
Рядом с ней Зарек вновь испытывал радость и волнение. Вновь желал — и не боялся своих желаний.
Снова стал человеком.
В ее объятиях нашел он и свою человеческую сущность, и потерянную душу.
Она важна для него, а он… он может хотя бы притвориться, что тоже что-то значит для нее.
Медленно, наслаждаясь моментом, он расстегнул на ней брюки и сунул руку внутрь, отодвигая розовый хлопок трусиков, нащупывая жаркую и влажную вагину. Его до сих пор поражало, что Астрид
