семь миллиардов, а ведь каждый отгрызает от Бога кусочек, потребный для души. Возможно, наши души измельчали за сотню веков — но не в тысячу же раз? И что осталось от бедняги теперь: может, и вовсе ничего? Может, Бог умер — точнее, перешел в новое качество, — а прирост населения происходит ныне за счет бездушных?

— Куда же деваются такие люди после смерти?

— А бог их знает — видимо, в никуда. Просто исчезают с лица планеты, ухая в пустоту. Они ведь и не жили, собственно, — так, функционировали… как не особенно совершенные роботы. Кстати, те из них, кто примитивней, нередко ударяются в религиозный фанатизм. А многим вера даже на пользу, ибо устанавливает хоть какие-то рамки.

— Выходит, бессмертие — привилегия немногих? А как же рай, коим награждают праведников, — это тоже обман? И во все времена люди стремились к нему, как осел бежит за вязанкой сена, подвешенной перед его носом…

— Да чушь все это: праведники, грешники! — отмахнулся Светлан. — Отбор идет по степени подобия Скитальцу… он же Яхве, он же Иегова, он же Саваоф… Более или менее «свои» принимаются обратно под крыло, прочих заворачивают. А уж что лучше: «рай» или «ад», — тут и сам черт не поймет. По-моему, «рай» — это вроде банка, где в блаженной нирване почивают души, ожидая следующего воплощения. Эдакая буферная память.

— И все же у людей, пусть не у всех, души есть — в отличие от прочих рас.

— Что такое душа, в конце концов? Почему мы отказываем в равных правах другим разумным? Или это лишь инструмент, чтобы делить на чистых и наоборот? Да, наверно, они несут в себе иных богов… но из чего следует, что именно Скиталец — лучший слон во Вселенной? Может, затем Господь и разделился на миллионы, чтоб избавиться от своей нетерпимости? А если он и хотел породниться с Великими — через своих детей? Но церковники извратили его цели. Недаром же они поклоняются орудию казни своего Мессии!..

— Я знаю: ты не жалуешь христианство…

— Так ведь сплошной плагиат, — фыркнул Светлан. — Большинство постулатов христиане передрали у иудеев. Те творчески переработали наследие египтян, от которых удрали. А египтяне, не исключено, заимствовали у шумеров… Вот дальше следы теряются.

— Если я не путаю, египтяне исповедовали многобожие.

— Как и греки, римляне… Но, может, в те времена Скиталец и разделял свою суть на несколько божеств — тогда его еще хватало на это? И древним духам еще не объявили войну, как при монотеистах. Кстати, почему, ты думаешь, Великие проиграли? Видимо, у них не было единоначалия. Возможно, в сумме они превосходили Скитальца силой — даже скорее всего. Но разобщенность хороша, пока дело не доходит до драки. — Направив глаза на великана, Светлан неожиданно спросил: — Верзила, а вы не пытались достать Великих? Хотя да: их же стерегут Сторукие!..

Перехватив недоуменный взгляд Артура, он пояснил:

— Когда древние боги слиняли в свой Тартар — видимо, по таким же Шахтам, — Скиталец для страховки закупорил каналы, мобилизовав чудищ ужасной мощи. И как они управляются с таким числом конечностей, ума не приложу. Или это некие многотельные образования — ведь и голов у каждого как раз по полсотне?

— Если кто пробовал, то я не слышал, — ответил Крон. — А про Сторуких знаю не больше вас.

На этом разговор иссяк. То есть Светлан не прочь был бы поболтать еще, но окружение опять потребовало внимания. Живность вокруг прибывала, с каждым пройденным километром делаясь многочисленней и разнообразней. Больше всего тут было членистоногих всех размеров и форм, но первыми обращали на себя внимание самые крупные: исполинские косматые пауки, иные из которых уже могли именоваться чудищами; проворные скорпионы и сколопендры в мерцающих латах, не столь огромные, но опасные не меньше; прочие рако-, крабо— и паукообразные, чьих названий Светлан не ведал, — а вдобавок к ним гигантские многоножки, вызывающие в нем особое отвращение. Именно брезгливость и побудила его обратиться к магии, чтобы убирать с пути особо настырных, иначе их пришлось бы рубить мечом, забрызгиваясь вонючей слизью и сея напрасную смерть. К тому ж некоторые твари намного превосходили орков силой, а оснащены были немногим хуже — лучше не рисковать зря. Не замедляя бега, он отшвыривал прочь главных наглецов, выхлестывая энергию из ладоней, распахнутых надлежащим Знаком.

И тут обнаружилось такое, о чем Светлану следовало догадаться раньше. Если в своем мире ему требовались дни, если не недели, чтобы накопить Силу, потребную для более или менее приличного чуда (дешевые фокусы не в счет), выкачав из окружающего пространства, а в мире Анджеллы и Артура счет шел на часы, то здесь такой процесс длился минуты. И значит, таким инструментом больше не стоило пренебрегать.

Итак, что он умеет уже, кроме немногих Знаков да переброса предметов на ограниченные расстояния? И что мог бы перенять у ведьм, благо нагляделся за прошедший год? И чему мог его научить Паук, сам того не желая? Во-первых, левитация, коей уже хвастался перед Кроном, — натужная, медленная, однако полезная в некоторых обстоятельствах. Кроме того, он мог перенестись отсюда в любую точку, где уже побывал, и даже сумел бы, пожалуй, прихватить с собой Артура… но вот Крона точно бы не осилил. А значит, проку от этого его навыка — ноль, отступить таким образом не удастся.

Использовать магию во время боя? Товарищи не поймут этого, да и у самого душа не лежит… разве в самом крайнем случае, когда иначе не спастись. (Будем честны перед собой: настолько далеко мое благородство не заходит — я не Артур.) И вообще лучше эти козыри не высвечивать до срока — ведь черт знает, как повернется дальше.

Но пока страшного не происходило. Кстати, зубастые «мешки», так досаждавшие троице в верхних пещерах, больше не попадались — видно, не ужились с членистоногами-переростками. Взамен них здесь мелькали чешуйчатые звери, отдаленно напоминавшие обезьян, — шустрые и прыгучие, объединенные в небольшие стаи, вооруженные простейшим оружием. Видимо, они были смышленей шимпанзе, но вряд ли намного. Во всяком случае, сколько Светлан ни прислушивался к их сознаниям, связных мыслей не уловил. (Впрочем, он тот еще ловец!..) Да и вели себя скакунцы довольно сумбурно. Но, слава богу, атаковать людей не пытались — на это у них хватало ума.

Сев на любимого конька, Артур принялся негромко повествовать о разнообразных подземных фейри, от благодушных коблинаев и дружелюбных стуканцов до злобных рыжих кобольтов, которые должны были бы обитать в таких глубинах, об их повадках и проделках, известных по собственному опыту или из надежных источников. Заодно помянул небылицы, в которые сам не особо верил, но те хоть врали с фантазией. Слушать его было занятно, даже Крон подтянулся ближе и не встревал с поправками да опровержениями, лишь изредка ворчал что-то под нос, насмешливо хмыкая. Однако Светлан сейчас прекрасно обошелся бы без «злобных рыжих» и прочей подобной шатии — тут и так хватало, над чем ломать голову.

Когда король наконец умолк, Светлан сказал:

— Мне не нравится термин «нелюди». А мы тогда кто: неогры? Вот уж неуверен! Невеликаны — да, но человечинку-то похрумкать…

— Однако ж это упрощает речь, избавляя от лишних перечислений, — заметил Артур.

— Невелик труд называть эльфов эльфами, гномов — гномами…

— А орков — орками?

— Почувствуй разницу! — фыркнул Светлан. — Впрочем, у орков тоже имеется рассудок, и вот это не дает мне покоя. Ведь каждый сапиенс имеет право на жизнь.

— Пока не покушается на жизни людей, — прибавил Артур.

— Хорошо, пусть это будет критерием. Но сейчас орки защищаются от нас — это мы вторглись на их земли!..

— Потому что здесь спрятано то, что не принадлежит им. И похоже, они замешаны в этом грабеже.

— Похоже-то похоже, но где доказательства?

— Появятся, когда доберемся до места.

— А если нет? Хороши же мы будем!..

— Но ты ж не станешь отрицать, что орки — злобные и жестокие бестии, коим попросту нравится