соблаговолишь наконец объяснить, что ты забыл в этих норах? Не верю, что тобой движет любопытство, — слишком ты устремлен. Тут замешано личное, да?

— Глубоко роешь, человечек, — пророкотал великан. — Не боишься: завалит?

— Понимаешь, такая у меня натура: анализирую все, даже собственные поступки.

Помедлив на сей раз дольше обычного, Крон все же откликнулся:

— И в чем, по-твоему, причина? Ну говори, раз такой умный!

— Вообще движущих мотивов — что у людей, что у огров — не так много, — принялся рассуждать Светлан. — У вас даже меньше: за властью не гонитесь, к роскоши равнодушны. Тщеславия, правда, не лишены, но у вас оно не уходит в манию. Наверное, живете слишком долго, чтобы заботиться о славе, — вам не нужна такая замена бессмертию. Религиозный фанатизм тоже отметаем. Остаются привязанности — к своему племени, к родичам… к женщинам.

Последние слова он произнес не торопясь, разделяя их паузами, и при этом пристально следил за лицом огра. Отмалчиваться тот умел, но настоящей скрытностью здесь не пахло… н-да, вот о запахах не будем… и при должном внимании можно было читать, как по книге.

— Версия первая — героическая, — продолжил Светлан. — Чтоб помочь своему народу, ты мог нырнуть в эту глубь за каким-нибудь легендарным оружием Великих вроде перуна Зевса или, скажем, молота Тора. Но огры слишком большие индивидуалисты для таких мотивов. Ради друга — иное дело, тут вы способны на героизм. Да?

Конечно, Крон не ответил.

— Версия вторая — сентиментальная. Довольно странная, учитывая, куда нас занесло, и я не стал бы ее приводить, если б при упоминании женщин на твоей ряхе не отразилось куда больше чувств, чем когда я говорил о племени или родичах. К тому же, насколько знаю, огры не сходят с ума по самкам, а если болеют этим, то в легкой форме. Или ты и здесь исключение?

Вот тут молчание затянулось до неприличия — конечно, по людским меркам. Великан погрузился в свои мысли, точно в морскую глубину, — и теперь на поверхности не просматривалось даже ряби.

— Я мог бы открыться вам, — наконец вымолвил он. — Однако вы — наши враги. И что нам во благо, для вас — зло.

— Как же мне надоело это! — сказал Светлан. — Слушай, верзила, не говори «мы» или «вы», не распыляй ответственность — пусть каждый отвечает за себя. Говори «я», «ты»… Лично ко мне у тебя есть претензии?

— А разве ты не хочешь, чтобы великанов стало меньше?

— Дело в том, малыш, что сейчас мы заинтересованы в обратном, — возразил богатырь. — Ибо явились к вам с предложением союза. Желаем дружить против общих вражин.

— Человечек, — угрюмо пророкотал огр. — Я слишком многое знаю о коварстве людей, чтобы поверить в твою честность.

— Знаешь или слышал?

— Какая разница? Мои-то сородичи не способны врать.

Светлан вздохнул: тяжелый случай. Недоверчивость простодушных еще хуже, чем подозрительность прощелыг, — уж если упрутся… И чему удивляться? Когда каждый портняжка норовит обвести вокруг пальца!..

— Ты волен не верить мне, поскольку знакомы первый день, — сказал он. — Но Артур воевал с вами не один месяц — разве хоть раз он поступил подло? Как тебе такой поручитель?

Великан опять задумался, видимо, вспоминая все, что он «знал или слышал» о короле-рыцаре. Затем произнес:

— Мы, отпрыски Древних, устроены не как вы.

— Это я уже слышал!..

— Подожди, — поднял Крон громадную ладонь. — Речь не о внешнем различии — тут-то хватает общего. Однако твой приятель прав: в нас нет души.

— Ну-у, — протянул Светлан, — здесь мы ступаем на зыбкую почву…

— Но это не значит, что мы — пустые, — продолжал исполин, уже набрав инерцию. — Да, никто нам не дарует жизнь, точно милостыню, и не приглядывает за нами, как за недоумками, и не забирает потом в райские кущи, если за отпущенный срок раб не сорвется с поводка, наплевав на заветы Бога. Мы не опутаны сетью, в которой бьетесь вы, люди.

— Можно назвать это сетью, — проворчал Светлан. — А можно — совестью. Что стало бы с людьми, если б не их сплоченность? Конечно, зачастую наше взаимное притяжение принимает болезненные формы…

— Над нами нет Отца-деспота, больше похожего на тюремщика. Зато эта планета — родная нам, и благодаря ей каждый Древний обладает живым духом.

— Ого! — опять не утерпел Светлан. — Кажется, наконец добрались до истока. Выходит, «мать Земля» — это не метафора? Вы что, действительно наделяете старушку сознанием? А заодно одухотворяете стихии?

— Если на то пошло, это она наделила всех нас. А Великие — ее дети.

— А Уран-Небо — ейный муж, — прибавил Светлан. — Слышали — знаем!..

— Вы — чужаки здесь, — молвил великан. — Как и сам Скиталец. Оттого у него все идет наперекосяк — хотя он силен, этого не отнять. Вас не принимает здешнее естество — насылает бедствия, болезни. Ну и вы… не отстаете. Пытаетесь заслониться от мира — своими хибарками, одеждой. А толку?

— Надо быть ближе к природе, да? Вернуться, образно говоря, в лоно.

— Вы же точно слепые: смотрите на предмет и не видите суть, вещество заслонило вам дух. Своим враньем вы чаще обманываете себя, чем других.

— А вы? — тотчас спросил богатырь и сам же усмехнулся: аргумент из разряда «сам дурак».

— А мы — древний народ, вольный и правдолюбивый. Как эльфы, гномы…

— … как феаки, лапиды, кентавры, — подхватил Светлан. — Да и амазонки, говорят, сродни нимфам.

Наконец отложив испорченный меч, Артур застыл, уставясь в костер прищуренными глазами. Ни звука, ни шевеления. То ли в грезы погрузился, то ли в дрему. Вроде его и нет здесь — так, деталь интерьера. Хотя наверняка прекрасно слышит каждое слово.

— Это присказка, да? — спросил Светлан. — Конечно, сведения занятные, но не пора ли переходить к сути?

Помолчав, Крон выдавил:

— Суть — в девушке… великанше. Знаю ее с детства. Зовут Сола.

— Я не понял: она что, твоя кузина? Или племянница?

— Мы все родичи, раз у нас общая Праматерь. Но Сола мне, как вам… душа. Без нее я наполовину мертв. Если бы не она…

— Видимо, незаурядная особа, если чуть не сотворила из тебя человека. Но ты не мог бы уточнить ваши отношения?

— Не знаю, как сказать, — заговорил великан снова, будто глыбы ворочал. — Сам плохо понимаю. То ли Сола сестра мне, то ли дочь. Может быть… друг?

Не сдержавшись, Светлан фыркнул:

— Дружба дружбой, но как же быть с либидо?

— Чего?

— Ладно, это я спошлил, извини. Просто у самого не раз вставала такая дилемма. Ну и что произошло с вами дальше?

— Ее забили топорами люди, — сказал Крон нехотя. — Потом сожгли, со всех сторон обложив дровами, — даже костей не осталось. А за что? Она и на мышь-то ни разу не наступила.

— Дьявольщина, — пробормотал Светлан сокрушенно. — Чтоб им повылазило, идиотам!..

— Идиоты? — вскинул брови великан. — И только?

— Если скажу, что они ничуть не лучше братцев Грэгов, — тебя это утешит? И что, окажись я там, дрался бы за твою Солу, как ты — за тех глупышек-купальщиц… А может, и зашиб бы кого, если б