Стас посмотрел на меня понимающе и кивнул, но руку с моего плеча не убирал.
– Стас! – я почти требовательно посмотрела на него.
– Ксанка, я вечером не приду сегодня на площадку, у меня встреча в мэрии важная. Будь осторожна, ладно? – он сказал это тихо, но с нажимом. – Может, вообще не пойдешь сегодня на раскоп?
– Пойду. Но ты не волнуйся, за мной муж сегодня зайдет. – Я сказала это спокойно и тут же почувствовала, как сжались его пальцы на моем плече. Интересная у него реакция: чуть что – сразу пальцы в кулак. Но ответил он спокойно:
– Отлично. Завтра я тебе позвоню.
Прозвучало это не очень хорошо. Напомнило сцену из дешевого фильма: он говорит «я позвоню», она ждет, а он, естественно, не звонит. Но я не хочу заострять на этом внимания и просто киваю: «Хорошо». Перебрасываясь ничего не значащими словами, мы возвращаемся. На прощание он касается моей щеки губами и, не проронив больше ни слова, садится в машину. А я возвращаюсь на работу. Там меня ждет Мишель. Интересно, что сегодня за день такой? Может, парад планет или вспышка какая на солнце? Или кому-то там, наверху, показалось, что слишком спокойно прошли предыдущие дни? Я останавливаюсь в дверях кабинета и молча смотрю на Мишеля. Я знаю абсолютно точно, что разборок типа «куда вы подевались и почему не предупредили, что уходите» я сейчас не выдержу. Запущу в него чем-нибудь тяжелым.
– Я принес салат с фасолью и рогаликов, давайте поедим, – говорит Мишель, – а то ни я, ни вы, ни даже Зинаида Геннадьевна сегодня не обедали.
С трудом перебравшись через лежавших на полу людей, Андрейка вышел на крыльцо. Свежий воздух показался чересчур холодным и даже морозным после духоты, царившей в доме. К счастью, до них огонь не добрался, поэтому, конечно, они приютили погорельцев с соседней улицы. Андрейка потянулся всем телом и пошел к колодцу. Наскоро ополоснув лицо, вытерся краем рубахи. Тело немного ломило, и тихонько гудело в голове. Но Андрейка все равно решил сбегать в лес, посмотреть на камень – ведь эту ночь он провел дома. Стащив с забора забытую с вечера отцовскую куртку, Андрейка запахнул ее поплотнее и побежал нескорым бегом, стараясь согреться. Легкий иней, покрывавший серебристой крошкой кончики зеленой травы, хрустко шуршал под ногами. Знакомая поляна выглядела непривычно торжественно: зеленая трава в серебряном обрамлении казалась сказочной. На краю поляны возвышался камень, покрытый инеем, как будто благородной сединой. Трава вокруг него была совсем белой, и Андрейка понял, что скопившаяся вода, которой он мыл камень, замерзла и превратилась в самый настоящий лед. Андрейка подошел ближе и потрогал камень. Он был совсем холодным. Первые светлые лучи уже заиграли на верхушках деревьев, и Андрейка поднял голову к солнцу. «Согрей камень, – попросил он, – верни ему тепло». Он постоял еще немного, поглаживая холодные бока валуна. Ему нужно было возвращаться – рабочие руки сейчас очень нужны, а он уже достаточно взрослый, он многое умеет, он будет работать наравне с мужчинами, восстанавливая сгоревшие дома. Андрейка вздохнул и повернулся, собираясь уходить... но замер. На краю поляны стояла девушка. Она стояла чуточку напряженно, как будто собираясь броситься бежать в следующее же мгновение. Склоненная набок голова с тяжелой косой, алая лента на лбу, внимательные глаза. Андрейка молча рассматривал девушку.
– А я тебя знаю, – неожиданно сказала она. – Ты Андрейка, твой отец – Олеша, Медвежий сын.
Андрейка улыбнулся, ему нравилось прозвище отца, и он надеялся, что и его когда-нибудь будут называть так же.
– Ты ночевал у камня?
Тонкий звонкий голосок девушки вызывал у Андрейки почему-то смех. Рассмеявшись, он отрицательно покачал головой. Девушка нетерпеливо переступила с ноги на ногу, поправила выбившуюся прядь, потом звонко рассмеялась в ответ. Легкой осторожной походкой она подошла к камню, протянула руку и провела кончиками тонких пальцев по медвежьему следу.
– Холодный, – сочувственно прошептала она, потом обошла камень вокруг, не отнимая руки, – а здесь вот уже немного теплее, потрогай!
Андрейка протянул руку и положил ладонь рядом с пальцами девушки. Чуть заметное, едва уловимое тепло исходило то ли от камня, то ли от ее руки.
– Кто ты? – спросил Андрейка, глядя в глаза девушки.
– Я – Анна, Семена Кожемяки дочь. – Девушка улыбнулась, и Андрейка улыбнулся ей в ответ. Вдруг, как будто вспомнив о чем-то, Анна отдернула руку от камня, повернулась и побежала прочь. На краю поляны она остановилась и, оглянувшись, спросила:
– А тебя будут звать – Медвежий внук? – И тут же энергично замотала головой: – Нет, все равно – Медвежий сын. Потому что так лучше, – совершенно неожиданно добавила она. И убежала.
– А почему Зинаида Геннадьевна не обедала? – машинально спрашиваю я, проходя к столу и кидая сумку.
– Говорит, что на почте долго в очереди простояла – вот и не успела. – Мишель поднимается и проходит в наш «чайный» уголок. – Зинаида Геннадьевна! – кричит он оттуда. – Чайник вскипел, и Ксения Андреевна пришла, пойдемте есть, наконец, а то я голоден как черт.
– Жениться тебе надо, Мишель, – говорю я, увидев накрытый стол, – тогда будет о ком заботиться.
Последние слова я бурчу себе под нос, чтобы он не услышал.
– Я обязательно подумаю над вашим предложением, Ксения Андреевна, – насмешливо качает головой Мишель, – но где вы, простите, раньше были? Боюсь, что я сегодня уже обещал жениться на другой...
– Да ладно, – недоверчиво смотрю я на него, – неужели ты как раз сегодня сделал кому-то предложение?
Зинаида Геннадьевна с легким любопытством следит за нашим разговором.
– Я не сказал, что сделал предложение, – Мишель наливает чай и протягивает мне кружку, – я сказал, что обещал жениться.
– Ну, вот, все-таки обещал девушке...
– Я обещал
– На ком?
– Вы, Ксения Андреевна, сильно так не расстраивайтесь, вас-то я в любом случае не брошу.
– И на том спасибо, – усмехаюсь я, – будет хоть к кому голову приклонить на старости лет, если что.
Зинаида Геннадьевна уже поняла, что мы шутим, и тоже улыбается.
– Мишель, скажи, – я тихонько пробую чай – не горячий ли, – ты ведь видел камень?
– Это тот, что у Стаса Командира? – Мишель постукивает пальцами по столу. – Видел. Хороший камень.
В том, как он это произнес, было что-то фантастическое. И сразу стало понятно, что камень этот не рядовой, а выдающийся камень. А не рядовым для Мишеля может быть только тот артефакт, о котором ходят легенды. То есть имеется у Мишеля в запасе что-то загадочное, какая-нибудь история, предание или какие-нибудь слухи. Ему есть что рассказать. Многообещающую интонацию Мишеля уловила даже Зинаида Геннадьевна, человек от археологии далекий, потому что она тут же... нет, не спросила, а попросила:
– Расскажите...
– Культовые камни со следами якобы лап разных представителей животного мира встречаются довольно часто, насколько это определение – «часто» – можно вообще применить к культовым камням, – сухо и даже равнодушно начал Мишель. – Они когда более, когда менее узнаваемы. И медвежья лапа тоже встречается.
Мишель замолчал, выдерживая паузу. А когда снова заговорил, от сухого равнодушия не осталось и следа:
– Но медвежья лапа такого размера – явление уникальное. Видимо, поэтому и сохранились в народе предания о Чудо-Медведе... Ростом он был с гору, из пасти огонь, из ушей дым... и все такое, далее все по русским народным сказкам. – Мишель смеется. – А поскольку медведь этот роста был невероятного, то и вес у него был соответствующий, и потому где шел мишка – там огромные следы оставлял. Где приляжет – озерко образуется, где когти поточит или там пороет что – там овраги... А как рассердится на что-то – так камнями кидаться начнет. А в гневе мишенька страшен – опять же огонь, дым, когти раскаляются добела,
