И тут же в душе появляется некоторая неловкость и даже раскаяние – человек погиб, а я про ниточки... И снова забегали, засуетились мысли и вопросы: сторож разговаривал с незнакомцем – кто он, этот незнакомец? Узнал ли его Стас? И снова досада – непрошеная, даже неприличная, но искренняя – как же так, даже поговорить со сторожем не успели... А может, Стас успел?

– Стас, ты разговаривал с ним?

– Нет, не успел, – Стас говорит тоже с досадой, но без тени раскаяния, – утром все случилось, я еще в администрации был...

– А куда ты вчера пропал? – этот вопрос вырывается сам собой, совершенно вопреки моему желанию, но слово – не воробей...

Стас усмехается:

– А ты меня искала? А, Ксанка?

Издевается, что ли? Но мне тоже, знаете ли, не пятнадцать, чтобы теряться или краснеть.

– Конечно, я посмотрела, – говорю я спокойно, – я довольно долго еще потом мыла керамику... Постой, Стас, ну а как же так? Ведь сторож вылез из своего вагончика при мне, уже потом. – Я тут же забыла про намеки, недомолвки и прочую, честно говоря, чушь. – И он был заспанный весь...

– Артист! – серьезно сказал Стас, он даже не улыбнулся. – Он прошел по другому краю дома, посмотрел на тебя – и в вагончик сразу. А из окошка вагончика тебя тоже отлично видно, я сегодня проверил. Когда ты засобиралась, он выполз, чтобы быть на глазах. Вернее, чтобы ты была на глазах.

– А с кем он разговаривал? Ты другого, который слова растягивал лениво так, не узнал?

– Нет, – Стас с сожалением покачал головой, – я его только со спины видел.

Я с любопытством смотрю на Стаса:

– Ну и какой он?

– Средних лет, – Стас почему-то усмехается и смотрит на меня как-то непонятно. – Высокий, широкоплечий, волосы длинные, темные, забраны в хвост... – Он помолчал секунду и добавил: – Думается мне, как вы это называете, – интересный мужчина.

В том, как он это произнес, было что-то странное, и мне очень захотелось прояснить эту странность, но о чем конкретно я должна спросить, я не знала и поэтому просто промолчала.

Стас потянулся в карман за сигаретами.

– Не возражаешь? – спросил он, и без того уверенный, что я торопливо и покладисто скажу «конечно- конечно, кури». Ладно, кури, пусть будет по-твоему, но говорить я ничего не стала, только делано- равнодушно кивнула.

– А что наш милицейский капитан, Олег Георгиевич, не появлялся? – задумчиво глядя куда-то вдаль, спрашиваю я.

Задумчиво вдаль я гляжу специально. Мне не нравится, как Стас смотрит на меня: взгляд у него какой- то напряженный и даже тяжелый. Я никак не могу понять, что вдруг изменилось, почему у него так явно испортилось настроение. Не сказать, чтоб он был веселый и вначале нашей встречи, но сейчас он явно злился и нервничал.

– Появлялся, – равнодушно произносит Стас, – только ничего нового не сказал. Намекнул, что есть какие-то зацепки, на камень сходил посмотрел и ушел.

– Камень... – теперь я смотрю на Стаса, чувствуя, как что-то очень важное витает в воздухе, – камень...

– Да, мне уже позвонили с утра, – Стас тоже смотрит мне прямо в глаза, не отрываясь, – сказали, дескать, не отдашь камень – неприятности будут продолжаться.

– Неприятности? Смерть человека – неприятность?! – Я чуть не задохнулась от возмущения.

– Вот и я сказал ему: «Ну ты и урод».

Стас помолчал, сильно затягиваясь сигаретой, и мне было видно, что он все еще нервничает. Может, торопится, а я его задерживаю? Только я хотела спросить его об этом, как он заговорил снова:

– Ксанка, а звонил мне сегодня он. Раньше разные звонили, приходили, помнишь, я тебе говорил? – Стас не смотрел на меня, но я кивнула, хоть и так было понятно, что вопрос риторический. А Стас продолжил, почему-то усмехаясь: – А сегодня звонил он, тот, кого мы подслушивали с тобой.

Я чувствовала, что Стас хочет мне сказать что-то очень важное, но почему-то не торопится, а как будто подготавливает меня. Поэтому, когда он замолчал, я решила не нарушать паузу.

– А он совсем другой, – снова продолжил Стас, – он сильно отличается от всех тех, что мне раньше звонили, угрожали.

Дрозденко поднял, наконец, глаза от чашки с кофе и посмотрел на меня:

– Ксанка, ты удивительная, я таких раньше не встречал, поэтому я скажу тебе. Это убийца.

Не знаю, что произвело на меня более сильное впечатление – то, что он разговаривал с убийцей, или то, что я «удивительная». Честно говорю, не знаю. И я снова промолчала. Только судорожно сглотнула и, почувствовав, как вдруг стало очень холодно, прижала плотнее воротник свитера к шее.

Стас передвинул легкое пластиковое кресло ближе ко мне и обнял меня за плечи.

– Испугалась? – Он посмотрел на меня внимательно и ласково, его пальцы крепко сжали мое плечо, а губы были совсем рядом.

Я почувствовала, что поцелуй неминуем. Средь бела дня, в кафе, на глазах у всего честного народа...

Ситуацию нужно было спасать, а сил сопротивляться совсем не было.

– Нет, – тихо говорю я.

– Что «нет»? – спросил Стас тоже тихо, и мы оба понимаем, о чем он, но продолжаем играть.

– Нет, не испугалась, – уточняю я и понимаю, что все-таки выкрутилась. Потому что момент прошел, теперь тема уже задана, и вернуться к поцелую будет сложно, вот если бы я промолчала, тогда... А сейчас, сейчас все прошло. И вдруг мне становится жаль, что я не промолчала. Я отворачиваюсь, чтобы скрыть свое разочарование, и чувствую, как Стас прижимается губами к моим волосам.

– Ксанка... – шепчет он, – Ксанка...

Предательская слеза уже который раз за сегодня выкатывается из глаз. Я поворачиваюсь к Стасу и спрашиваю, почти улыбаясь:

– А почему у тебя испортилось настроение?

Он ласково вытирает слезу на моей щеке.

– Мне показалось, что ты заинтересовалась этим ублюдком.

Я пожимаю плечами:

– Конечно, заинтересовалась, нам же надо его вычислить. Кстати, Стас, – теперь, когда я немного пришла в себя после первого потрясения, я вспоминаю о другом: – А почему ты сказал, что он убийца?

Слова эти даются мне легко, как будто мы обсуждаем книжку или фильм. И Стас отвечает обстоятельно, хоть и немного отрешенно:

– Понимаешь, он говорил спокойно, хладнокровно, с такой легкой издевкой. Он ничего не боялся, как те, которые раньше звонили, и жизнь человеческая для него действительно ничего не стоит. – Стас вздохнул. – При этом он ведь просто воспользовался несчастным случаем.

– В каком смысле? – переспросила я.

– Сторож погиб в результате несчастного случая, Ксанка, – пояснил Стас, – это не было подстроено.

– Ты уверен? – я говорю это осторожно, чтобы не обидеть его.

– Да, уверен. Мне рассказали достаточно подробно. Грузовик, разворачиваясь, задел какое-то дурацкое ведро, а сторож, не разобравшись, может, с похмелья был, потянулся его вытащить. – Стас усмехнулся: – Вот уж точно, бог не Тимошка – видит немножко. Никто этого придурка под колеса не толкал. Сам полез.

– Не надо так, – невольно поежилась я, – человека нет уже.

Стас в ответ только неопределенно хмыкнул.

– И тебе тут же позвонил этот, другой... – я попыталась поймать какую-то нить, но почувствовала, что упускаю что-то очень важное. – Стас, я должна идти, – я сказала это решительно и неожиданно для самой себя, но я чувствовала, что должна подумать, а для этого мне нужно было побыть одной.