плясать, не обратив внимания. Или не успев сообразить, что произошло. Барабан затих, а флейта и гитара тянули веселую мелодию дальше.

— Что за!.. — Объектив резко двинулся в сторону, начал ощупывать место выстрела. — Кто там с ума сходит?! Карпенко, ваши, что ли?

— Наших там быть не должно, товарищ полковник! — отозвались басом из соснячка справа. Качнулись ветки, блеснул тусклый отсвет на автоматном стволе. — Разрешите выяснить?

Щелкнул еще один выстрел. Флейта застонала и смолкла: сидевшая на бревнышке светловолосая девушка выронила инструмент и медленно согнулась. Как-то боком скользнула с бревна и скрылась в дергающихся травяных верхушках.

Андрей прыгнул вправо, сбив особиста с ног и чуть не повалив камеру. Крепыш в пятнистом комбинезоне, басовитый Карпенко, всматривался в темноту за костром, одной рукой нащупывая тангенту рации, второй стаскивая с плеча ремень «Калашникова». Рация сейчас нужна была только ему, а вот оружием пришлось поделиться. «Хорошо хоть он рожки связал», — успел подумать Андрей, на бегу сдвигая предохранитель. Отбирать подсумок было некогда. Отводить ветки от лица — тоже, и хвоя хлестнула по глазам. Взял чуть в сторону, чтобы круг танцоров не мешал стрелять. Все равно не успевал. Опаздывал.

Опоздал. Толпа вокруг костра пришла в движение: кто-то упал на землю, кто-то ринулся в сторону. Сумрачная стена за дорогой выплеснула сразу несколько ало-желтых вспышек, и листья на дубах шевельнулись от грохота. Упали сразу несколько фигур. «Все в гражданке», — успел отметить Андрей. Кто- то истошно закричал. Блеснуло рыжим: Наталья прыгнула навстречу стрелявшим, вскинула руки. «Не успеет. На такую защиту время нужно, сама же…» Приклад нашел свое место в плече. Мушка ходуном ходила, бестолково метались по поляне те, кто пытался убежать от пуль. Из леса по ним стеганули новым залпом.

— Ложи-и-ись!.. — сквозь панические вопли пробились сразу несколько голосов, и среди них Димкин рык. По делу. Но почти бесполезно: неподвижные мишени, почти в упор, разве что трава кого-то скроет. Андрей чуть приподнял ствол, прошелся очередью по веткам, поверх голов. Трассера — это хорошо, молодец, Карпенко.

А теперь прыгнуть в сторону и постараться приземлиться без переломов.

Все-таки начали, начали ложиться. Не падать, а неуклюже плюхаться в траву, опускаться на четвереньки. Кто-то в пятнистом сшиб Наталью — тут же грохочущая вспышка развернула его и уложила поверх рыжей колдуньи.' Зато теперь можно было поймать место выстрела между дугами намушника и нажать на спуск. Почти одновременно с пулями Андрея в то же место наискось ударили еще две огненные нити. Поляна опустела — кто не залег, тот додумался удрать и спрятаться за дубовыми стволами. Андрей выпустил еще одну очередь, рванулся поближе к костру. Услышал где-то поблизости легкий посвист, пригнулся. На бегу полоснул веером от пояса куда-то над обочиной дороги. Трава под ногами заблестела красным, поползли корявые тени. Шипение ракеты узнал только через секунду. Помешали крики, доносившиеся спереди. Надрывные. Отчаянные. Безумные.

Упал, отщелкнул и перевернул магазин, несколько мгновений не мог вставить «рожок» в автомат. Сколько в первом осталось патронов — не считал, но лучше сейчас иметь полный. Над головой прошепелявила еще одна трасса — сзади, из сосняка. Пополз, чтобы не мешать своим. Из леса больше не стреляли.

Наткнулся на кого-то, под рукой тонко пискнуло. Голос вроде бы девчоночий. Спросил, не отрывая глаз от кромки леса:

— Это кто здесь?

— Я…

— Кто «я»?

— Андрей, это вы?! Андрей, мне страшно! За что нас, что мы сделали?!

— Сейчас разберемся… — За дорогой что-то шевельнулось, и Андрей, не раздумывая, вогнал в движение среди теней пять пуль. Глухо каркнуло, затрещали ветки. Мгновением позже девчонка заорала чуть ли не громче «калаша» и вцепилась в рукав. Оторвать удалось с немалым трудом. Приподнялся, бросился дальше, залег за бревном. Рядом стонали и возились. Под руку попалось что-то гладкое, продолговатое. Поднес к глазам — флейта. Белая. Только темные липкие потеки возле отверстий.

Слева зашуршала трава. Развернулся, выставил вороненый ствол.

— Андрюха, не стреляй, свои! — Сначала и не понял, кто это сказал. Не было у Кости такого сорванного, хриплого голоса. И не слышал никогда страха в этом голосе, обычно таком уверенном. — Это ты их шуганул?

— Погоди, что тут с Машкой? — вспомнить имя флейтистки удалось не сразу. — Давай я прикрою, а ты посмотришь. Перевязать надо.

— Можешь не смотреть, — Костя подполз к бревну, обессиленно уткнулся в него головой. — Не нужна ей перевязка. И Женьке тоже.

— А ты откуда знаешь?

— Эх, вояка… Так и не научился толком ничему, а еще старший… — Костя вздохнул, перевернулся на спину. Мертво, потускневшим взглядом уставился на яркую голубоватую звезду. — Живых от мертвых не отличишь. Ладно, зато стреляешь хорошо.

Над головами снова замелькали искристые хвосты трассирующих пуль. Судя по грохоту, били из трех- четырех автоматов, не меньше. И где-то уже совсем недалеко.

— Это они зря, там сейчас не осталось никого, — Костя прикрыл глаза. — Раненые есть, лежат, а все, кто еще могут, драпают. Ты можешь как-нибудь просигналить, чтобы стрелять прекратили?

— Было бы чем, — проворчал Андрей. — Вот «калаш» я ухватил, а рацию отнимать некогда было.

Вокруг рыдали, стонали, громко молились непонятно кому — лишь бы помогли…

— Эй, мужики! — этот голос не плакал. Трудно было бы представить плачущий паровоз. Или танк. Или Дмитрия. — Помогите кто-нибудь, я Наташку тащу!

— Так, я прикрываю, ты помогаешь! — Андрей чуть высунулся, положил ствол автомата на бревно. — Пошел!!! Правее возьми!

Костя полз неумело, но старательно — только трава похрустывала. Через минуту из темноты высунулись три головы сразу. Дима морщился, но полз сам. Глаза Натальи были закрыты, на щеке блестела темная полоска.

— Жива?

— Жива, по голове скользнуло, — Дмитрий зашипел, дернулся. Бережно поджал ногу. — И еще куда-то в плечо попало. Хорошо хоть Женька ее уронить успел, только ему самому всю грудь разворотило. На картечь похоже. Мне вот тоже перепало, еще раньше. Кость вроде не задета, сосуды тоже. Посмотри, что там с Натахой?

— Дай-ка я… — Костя быстро, чуть касаясь, провел пальцами по рыжей прическе. Нащупал пульс на шее, внимательно ощупал плечо. — Оглушило. И еще что-то. Похоже, она чуть-чуть не успела, и ее отдачей от собственной работы накрыло. А плечо — ерунда, там пуля в мякоти. Или дробина крупная — в общем, металл какой-то, точнее не разберу. Кровь остановилась, сейчас ничего трогать не нужно. Давай-ка свою ногу… Андрюха, оставь ствол, сползай, посмотри, кто тут еще поблизости.

— Погодите, ребята, Татьяна где? Я краем глаза успел заметить, вроде бы она сама ложилась.

— Не помню, не до нее было, ты уж извини… Дима, ты не видел?

В отдалении зарокотали моторы, по деревьям скользнул яркий отсвет фар. Окреп, пробился сквозь ветки. Раскрасил мир черно-зелеными полосами. Слепя огненными «глазами», обшаривая лес прожектором, из-за поворота дороги на поляну вывалился бронетранспортер. Развернул стволы к лесу, харкнул из крупнокалиберного пулемета длинным оранжевым пламенем. Мгновением позже возле башни показался второй дрожащий огонек, поменьше. В луче прожектора взметнулись листья и обрубленные ветки. Когда дробный, долбящий рокот прерывался, можно было расслышать нежный перезвон катящихся гильз. За первым бэтээром показался второй, с его брони прыгали на обочину солдаты в касках и бронежилетах. На повороте показалась черно-красная в свете задних фонарей тупая морда «КамАЗа».

— А вот и Красная Армия! — Костя сплюнул. — Теперь еще бы выяснить, почему нас расстреливали при такой охране!