связывались из штаба, просили посодействовать… — полковник хмыкнул, — …возрождению реликтовых культур. Правильно я ваше общество назвал? Чем можем, поможем, но учтите — порядок один на всех и заведен не для того, чтобы армейские дубы вашу свободу придушили, а чтобы ваши мамы потом не плакали. Это до всех дошло? Вот и хорошо. Вам что нужно для работы?

— Для чего? — сначала не сообразил Костя. — Ах да! Господин… Простите, товарищ Юнусов, а кроме лагеря, сейчас какие-нибудь места безопасные есть поблизости? Желательно, чтобы лес, поляна, можно было костер развести и все прочее. И еще — как тут, ночью передвигаться за пределами лагеря можно?

— Нежелательно, — поморщился полковник. — Выйдете не туда, и будут у всех серьезные неприятности. Так что лучше все заранее согласовать, часа за два, а лучше за три, чтобы я караул успел предупредить. А насчет мест… Карта есть у вас?

— Запаслись на всякий случай, — Костя достал глянцевый разноцветный лист. — Туристическая, довольно подробная, устроит вас такая?

— Сойдет на первый случай… Ага, лесные кварталы здесь обозначены, уже проще. Значит, в вашем распоряжении тридцать восьмой и пятьдесят второй, это возле лагеря, там обрабатывали давно. Тридцать седьмой, в принципе, тоже чистый, но там вы точно покажите, что нужно будет, и без сопровождающих не лазьте, а то подстрелят. Объект у нас там в одном углу.

— Хорошо, не будем, — согласился Костя. — А вот эта долинка как? Туда нам можно?

Андрей заглянул через звездно-пятнистое плечо. Палец юриста уткнулся точно в знакомый по прошлому «празднику» овраг.

Километра полтора от лагеря, не так уж и далеко.

— Нет, вот сюда точно нельзя, — казалось, полковник и сам об этом весьма сожалеет. — Там только вчера отраву раскидали, туда еще дня три никого пускать нельзя.

— Ну нет так нет. Найдем что-нибудь поблизости. — Карта сложилась так, чтобы наверху оказался участок с «Березкой» и ее окрестностями. — Как я понял, место нам тоже лучше с кем-то смотреть? Или самим можно, а потом вас в известность поставить?

— Да пожалуйста, смотрите, вот старший лейтенант у вас есть, и хватит. Сейчас всех зарегистрируем, каждому пропуска выдадим — и гуляйте себе. Только на соседние кварталы не суйтесь, а то влезете не туда, куда для здоровья полезно. Потом доложите, что вам приглянулось. И еще: сапоги резиновые у всех есть? Если нет, можем поделиться запасом. Хотя, похоже, не все размеры, — полковник пригляделся к ногам девушек. Секунду подумал и нашел решение проблемы. — Впрочем, если очень большие, то прямо на обувь можно натянуть. Как химзашиту. Подумайте, кому что нужно, сразу и выдадим, чтобы потом по десять раз старшину не искали. Так, еще вопросы есть?

— Пока вроде бы нет, — ответил за всех Андрей.

— Вот и отлично. Тогда, лейтенант, ведите их на регистрацию. Это в том домике, где вы меня нашли, третья комната. Заходить в домик по одному, остальные ждут очереди на улице, чтобы не толпиться и не мешать людям работать. Все понятно?

— Так точно…

— Идите, я потом к вам подойду.

Через двадцать минут Костя рассматривал свой новенький пропуск. Остальные толпились вокруг.

— Вот могут же, если захотят! Блин, в нашей фирме и то дольше возились бы! Ну и аппаратура у них, я вам скажу… Народ, фотографию видели? Это мне прямо там сделали. Сразу на картонку распечатали.

— Это как? — недоверчиво пригляделся Антон. — Слушай, точно, свежая! Волосы не просохли, и то заметно!

— А чего возиться, небось цифровая камера стоит. Напрямую подключенная. Дай-ка, — Дмитрий протянул свою широченную ладонь. Попробовал согнуть пластиковую оболочку, пригляделся к буквам. — Принтер у них какой стоит, не видел? «Эпсон»? И камера тоже?

— Пойдешь, попробуй сам разглядеть. Там вообще порядок интересный: заходишь, садишься, пацану какому-то на вопросы отвечаешь, он их в комп забивает. Потом поворачиваешься к этой самой камере — и свободен, идешь в соседнюю комнату, там тебе все готовое выдают. Запаянное и даже с цепочкой, — Костя отобрал пропуск у любопытствующих и повесил себе на шею. — Вот только я не понял, что это за штуковина прилагается. Сказали, постоянно носить при себе, перед отъездом сдать.

Он достал из кармана небольшой, вполовину спичечного, серый пластиковый коробок. Две намертво стянутые половинки, блестящий винтик в торце — и больше ничего. Никаких кнопок, лампочек или отверстий. Только выдавленный в пластике шестизначный номер.

— Ну и — что это такое? Знатоки есть?

— Фиг его знает, что за пакость, — раздраженно отозвался кто-то. — Не нравится она мне. Это что, всех носить заставят?

— Может, развинтим и посмотрим? — прищурился Антон. — А потом обратно соберем. Если что сломалось, мы не виноваты.

— Ага, а если твои пальцы сломаются? Оторвет их, пока отвинчивать будешь — и привет!

— Да ну-у, чему тут отрывать? Куда ты тут взрывчатку засунешь?

— Запросто, — кивнул Дима. — Если пластит или еще что похуже, не то что пальцы, всю руку отхватит. Как раз когда винтик повернешь. Поэтому нечего лезть в такие секреты: сказали, носи — значит, носи. Может, это датчик или маячок какой-нибудь? Как на самолетах: «свой-чужой», кто без него, охрана не виновата.

— Или подошел куда не нужно, он у тебя в кармане — ба-бах! — не унимался пессимист. — И предупреждать не нужно!

— Нужно меньше видик смотреть, — Костя спрятал коробочку обратно. — Минздрав вот тебя специально предупреждал: Голливуд опасен для вашего здоровья! Психического. Вы не в Чикаго, юноша, — у нас, если надо кого убрать, это делается не таким дорогим способом. Самая убойная охранная система в этой стране — Ваня Косорылов с автоматом Калашникова.

— Есть и получше, — Андрей наконец-то решил вмешаться. — Первый ряд — сигнальные мины, дальше — боевые. Причем нажимные вперемежку с растяжками. Главное, не заснет и кормить не нужно. Так что если кто из вас не послушается полковника Юнусова, пойдет не туда и случайно дернет за веревочку, то запросто может начаться фейерверк со свистом. А штуковина эта больше всего напоминает дозиметр. Нам на кафедре такие показывали, они то ли химические, то ли кварцевые, не помню уже.

— Вот только радиации нам и не хватало! — раздражение перелилось через край, как закипевшее молоко. — Говорил же, пакость! На кой черт нам тут дозиметры?

— Выдали, значит, порядок такой, — терпеливо объяснил Андрей. — Есть радиация, нет ее, а химики на тебя навесят все, что положено. Скажи спасибо, прививки не делают! Хотя вообще-то должны… Так что можешь сказать полковнику, что здесь только микробы, он тут же и вспомнит, чего тебе для счастья не хватает. Так, кто там следующий? Очередь не задерживаем! Сейчас всем такие же пропуска раздадут, еще налюбуетесь.

Вялый получился праздник. Невеселый. До вечера слонялись по лагерю, брали в руки гитару — больше двух песен подряд никто из себя выдавить не смог. Вокруг шла своя жизнь, деловитая, строгая и непривычная. Места Древнему Народу и его традициям в этой жизни не было. Другие тут оказались традиции. Монастырь со своим уставом — и даже не с одним. Солдатики пытались подходить, знакомиться с девушками, просили закурить у парней. Тут же, словно гриб после дождя, вырастала какая-нибудь грозная начальственная фигура, и общение заканчивалось. Карантин…

Наконец березки в рощице превратились в слепящее золотое кружево, а над головой расплывчатыми серыми мазками протянулись тени редких облаков. По центральной дорожке лагеря протопал серый от усталости строй — от душевых палаток к длинному зданию столовой. Ужин. И вертолеты затихли: весь день гудели и ворчали над лесом, а теперь даже не хватает этих зеленых шмелей.

Костя встал с крыльца, обернулся, негромко крикнул в распахнутую дверь домика:

— Стас, Димка! Растолкайте Андрюху, хватит ему дрыхнуть! Пошли место готовить!

— Сначала разобраться нужно, кто здесь спит! — первым выглянул как раз Андрей. Нагнулся, поддернул резиновое голенище. — Черт, хлюпает все время, великоват сапожок-то… И портянки сделать не из чего,