что ни у кого вопросов не возникло. Живет в городе, устраивается на работу, получает разрешение на газовый пистолет — заметь, не подделывает, а именно получает! В милиции, со всеми ее проверками! И ни у кого лишних вопросов не возникло. Это значит — что?

— Профессионал.

— Не обязательно. С тобой тоже проблем не было, а шпион из тебя, извини, новенький-хреновенький. Организация солидная, с хорошим опытом и неплохими возможностями, вот это что! Вероятнее всего — наши коллеги из «серого дома». Но, может быть, и еще кто-нибудь.

— Товарищ полковник, а как же его способности?

— Это да, это пунктик… Обидно, если где-то таких уже отбирают и готовят. Поэтому ты и нужен — чтобы и у нас, понятно?! А ты рапорты подаешь.

— Виноват, товарищ полковник!

— Хорошо, что понял. Надеюсь, второго такого я не увижу, а то придется тебя отправить моржей изучать. И то — запомни, лейтенант, не сейчас, а только после окончания всей этой эпопеи! Ты там слишком хорошо уселся, чтобы можно было кого-то еще на это место с нуля пропихивать. Понял?

— Так точно…

— Все, вопрос закрыт. Теперь по поводу вашего праздника. Тут после прошлого раза идея одна возникла, как все это отследить в любую погоду. А раз уж у вас проблемы с безопасностью — тем более пригодится. Ты только заранее место скажи. Да, и еще — своих деятелей предупреди, что сможешь договориться с вояками. Дружить надо с армией, дру-у-жить! — полковник хитро подмигнул. — Она, конечно, нынче не та, не Советская, но в этой стране кое-что еще может!

Лето. Город. Пыль и марево, подрагивающее у стен. Холмы, ощетинившиеся лесом. Оттуда, с гребня, хорошо видна суета внизу: убегающие из бетонной жаровни поезда, нервно дергающиеся трамваи, предынфарктное пульсирование улиц. Муравьиное мельтешение. И смог, серое покрывало — над заводами, над проспектами, над выгнутой хребтиной моста. Дымная пелена колышется, пытается перевалить через холм и бессильно падает на крыши.

Сорвавшимся с подставки вентилятором выскальзывает из-за леса вертолет. Вытянутое, щучье тело цвета выгоревшей листвы, издали кажется — еще и запыленное. Сиплый рокот, присвистывающее «цок- цок-цок» блестящего винта. Чуть накренился, вильнул хвостом над домишками окраины. Нырнул куда-то вдоль склона, к блестящему пятнышку пруда между длинными серыми откосами. Чертиком выскочил из оврага, бодро усвистел обратно за пожухлую щетку деревьев.

Возле пруда — родник, и при нем — разомлевшая, полузадушенная очередь с канистрами и гроздьями пластиковых бутылок. Несколько машин. Зонтики, газеты, даже простыня на двух палках: жалкие попытки укрыться от солнца, создать если не прохладу, то хотя бы ее иллюзию. Потревоженный винтами воздух докатывается издалека, обдает жаркой волной.

— В лес бы сейчас, — тоскливо говорит один из жаждущих, примостившихся в коротенькой тени «Жигулей». — Там сейчас хорошо… Залез бы в ручей и до темноты не вылазил.

— Нос распухнет, — лениво отзывается сосед. — Комары облепят так, что не продохнешь.

— Да лучше комары, их хоть прихлопнуть можно, а эти… блин… разлетались! Делать им не…

— А че, думаешь, им там холодно? — от соседней машины оборачивается молодой парень. — Эти, летуны, еще ладно, а прикинь, как сейчас в оцеплении пацаны жарятся!

— Оцепление — фигня, это еще жить можно. А те, кто в самом лесу, они вообще сейчас в химзащите подыхают, — снова ленивый голос. — Я вчера на даче был, в Золотой долине она у меня — знаешь, где это? Так мне аж оттуда видно было, как они по солнцепеку корячились. Даже в противогазах, понял? И командир тоже. Тут, земеля, одного приказа мало, тут надо еще и жить захотеть.

— И ты думаешь, это из-за мышей? — хозяин «Жигулей» безуспешно пытается сплюнуть. — Вот, блин, сушняк… Да эта лихорадка тут каждый год, и ни черта, только советуют руки мыть и в лес не ходить. А мы ходим, и ничего, все живы.

— Да ну, мыши… — сосед встает, подхватывает канистру. — Все, мужики, очередь подходит. Лет через тридцать доживем — узнаем, что тут за мыши были и кто их ловил.

— Я бы и пораньше узнал, — уже в спину ему добавляет молодой. — Сейчас вот наберем водички, а она как раз из-под этого леса течет. Хрен его знает, чего напьемся… потом и расскажут, что лучше из крана было… Можем ведь и не дожить с таким раскладом.

Выскочивший из-за поворота джип отчаянно завизжал тормозами, прочертил по асфальту черные полосы. Поперек дороги разлеглась тяжкая туша бронетранспортера, угрюмо пялилась на посторонних разнокалиберными зрачками пулеметных стволов. Из-под огромного жестяного плаката «Берегите лес от пожара!» метнулся взмыленный солдатик. Попытался одновременно поправить съехавшую на глаза белую каску с красной полосой, вернуть на место скользящий с плеча ремень автомата и взмахнуть полосатым жезлом.

Все-таки успел поймать «Калашников» за ствол. Перехватил, грозно направился к машине.

— Проезд закрыт! Давай разворачивайся! Карантинная зона, не знаешь, что ли?!

Плавно открылась передняя дверца — правая, не водительская. На пыльную обочину выпорхнула стройная девушка, одернула легкий подол. Поправила сбившуюся рыжую копну.

— Простите, а вы не подскажете, кто выдает пропуска? Мы слышали, что все-таки можно проехать. Понимаете, у нас было запланировано мероприятие в пионерлагере «Березка», все уже оплачено, а тут вдруг карантин… Нам хотя бы с руководством лагеря поговорить. В городе их нет, сказали — на месте, помогают обрабатывать территорию. К кому мы можем обратиться?

— Это не сюда, мы не пропускаем, — вороненый ствол сначала опустился, а потом и вовсе перекочевал за плечо. — В городе штаб есть, они и выдают. И въезд не с этой стороны, это вам вокруг всего города надо. У нас перекрыто наглухо.

— Тогда подскажите, пожалуйста, где этот штаб? Или хотя бы телефон можно узнать? — зеленые глаза смотрели умоляюще. — Все на завтра намечено, а мы даже не знаем, то ли переносить все это, то ли просто деньги возвращать нужно. У нас там молодежь в основном, школьники, студенты, родители нас задергали уже. Не поможете?

— Не могу… Вы извините, ну не знаю я… Тут телефона нет, только рация, — солдатик виновато улыбнулся и лихо сдвинул каску к затылку. Потом вдруг хлопнул себя по открывшемуся лбу. — Подождите минуточку!

Кирзовые ботинки захлюпали, вскидывая облачка пыли, автомат брякнул о броню. Белая каска наклонилась над распахнутым люком.

— Колян! Слышь, Колян!

— Чего орешь? — глухо донеслось из стальной коробки. — Не глухие!

— Слышь, Колян, у тебя там листовка нигде не залипла? Тут классная деваха приехала, телефон штаба просит!

— А зачем ей штаб, лучше наш адресок дай! — из люка показалась коротко остриженная голова. Вежливо кивнула: — Здрасьте! Вы не к нам, а?

— Увы, ребята, увы! — девушка развела руками. — По делам. У вас своя служба, у меня своя. Не сделаю все до вечера — шеф голову оторвет!

— А мы к нему все вместе приедем, прям на бэтээре! — радостно оскалился Колян. — Защитники мы или кто?! Ладно, где-то у меня парочка заначена была. На дембельский альбом берег, но с такой красивой девушкой как не поделиться!

Через пару минут стука и лязга распахнулся бортовой люк, и Колян показался целиком. В пятнистых штанах, с лоснящимся от пота мускулистым торсом — и с небольшим листочком в руке.

— Вот, берите. Только подойдите сами, а? Мне в берцы влазить — лом, а дорога горячая.

Девушка легко подлетела к пышушей жаром боевой машине, схватила листочек, пробежалась глазами по тексту.

— То, что надо! Спасибо, ребята! — Рыжая шевелюра качнулась к борту, на секунду закрыла растерявшегося Коляна. — Выручили! Ну все, мы помчались!

И, уже захлопнув дверцу, девушка вдруг опустила стекло, помахала рукой:

— Счастливо, защитники!