вентилятор на высокой «ноге».

Расселись. Поговорили о погоде, о работе-учебе-семье… Кто-то пожаловался на духоту — замельтешили под проволочной решеткой лопасти, начали гонять подвальную затхлость из угла в угол.

Подходили опоздавшие. Запыхавшись, ссыпался по ступенькам белобрысый Стас в темном от пота хай- ратнике. Начал оправдываться некими совершенно мистическими причинами, но под насмешливым взглядом Натальи стушевался, забормотал что-то совсем невнятное и скромно сел поближе к двери. Андрей спокойно поздоровался со всеми, улыбнулся Татьяне. Нахмурился:

— Танюша, что-то случилось?

— Ничего, — девушка отвела глаза. Очень неудачно — пришлось смотреть на рыжую копну. Отвернулась, стала разглядывать асфальтовое пятно на каблуке. — Настроения нет.

— Поня-атно… — парашютист громыхнул стулом, подсаживаясь ближе. Нашел под столом руку, чуть сжал шершавой ладонью. — Уже успели испортить? Ладно, исправим.

— Вряд ли.

— Подожди, там видно будет. У тебя на нынешний вечер какие планы?

— Сидеть и учить. Послезавтра экзамен.

— Крайний?

— То есть? — изумилась Татьяна. Собеседник чуть смущенно рассмеялся.

— Привычка… Точнее, маленькое суеверие. Никогда не слышала?

— Не-ет…

— Ну, тогда начинай собирать современный фольклор. И никогда не говори «последний прыжок», «последний вылет» и прочее в том же духе. Почему, объяснить или уже не нужно?

— Нет, спасибо, сама догадалась. А что, часто сбывается?

— Редко, говорят, — улыбка исчезла, зато чуть нахмурились брови. И потемнел и'глаза. — Но если уж кто сказал — бывает, что и последний.

— Извини… Не надо было спрашивать, наверное?

— Почему? Все нормально, дело житейское. А жизнь у нас сейчас такая, что и суеверия иной раз сбываются, и хорошие приметы не помогают. И вообще, парашют — не самый опасный вид спорта. Особенно если все делаешь правильно и не ищешь лишних приключений.

— Так, все наговорились? — вмешался в разговор Костя. На председательском месте он смотрелся совершенно неприступно и недостижимо. Как и полагается старшему среди старших. — Хорошо. Тогда первый вопрос: еще народ ждем или сразу делами займемся? Предупреждаю, сегодня работы много и вся серьезная. Лишнего трепа не будет.

— Слушай, в такую жару и еще серьезные дела? — Стае беспокойно заерзал на своем стуле. — Тогда давай я хоть за пивом… — И тут же поперхнулся. Взгляд у Кости был такой, что холодно стало всем. Даже вентилятор показался лишним.

— Теперь по существу, — снова скрежетнули жернова. — Девять старших здесь, сегодня вопрос строго по моей специальности, так что веду я. Восемь голосов, потому что идея тоже моя. Кто не пришел — значит, тому не нужно.

— Подожди! — вскинула голову Наталья. Прислушалась к чему-то.

Медленно и гулко отозвались чьим-то ногам ступеньки. Еще несколько неторопливых шагов — и в Дверном проеме показался Алексей. Молча кивнул. Взял свободный стул, но поставил его не к столу, а в угол, рядом со шкафом. Сел, откинулся на спинку, закрыл глаза.

— Что-то случилось, Леша? Помочь? — забеспокоилась рыжая ведьма. — Ты как себя чувствуешь?

— Нормально, — ответ был вялым. Не безжизненным, но чуть живым. — Сейчас, ребята, посижу только немного.

— Слушай, но я же вижу…

— Не приставай, Наталья, — перебил холодный голос. — Не ребенок. Сказал «нормально» — остальное его дело. Алексей, ты в заседании участвовать будешь?

— Буду. Для того и пришел, — глаза так и не открылись. — О чем сегодня речь?

— Отлично. Значит, девять голосов из двенадцати, три четверти. Любое решение — от всего Народа Точнее, от Древних города Желтогорска, — поправился Костя. Взяла верх профессиональная любовь юриста к точным формулировкам. — Первый вопрос, который сегодня выносится на обсуждение: об официальной регистрации нашей общины.

— Каким образом? — тут же поинтересовался Андрей. — Как клуба по интересам или еще как?

— Как общественного объединения. Так проще всего. Сразу уточню, есть одна тонкость: можно регистрироваться как организация, движение или учреждение. В первом случае необходимо фиксированное членство, и мы сразу должны сказать, кто наш, кто нет и почему на нас нельзя чужие дела навешивать. Если движение — тогда никакого членства, от имени всех говорит выборный орган управления.

— А если этот орган не голова, а какой другой? — тихонько проворчал кто-то.

Костя кивнул и продолжил:

— Вот и я об этом же. Набегут всякие… шустрые мелкие игорьки, и потом будем еще что-то регистрировать. Поскольку большинство решит двигаться в другом направлении, то есть тусоваться и радоваться своей крутости. А мы большинству будем всячески мешать, грузить и вообще станем не старшими, а устаревшими. Больших денег у нас нет и большой политикой мы не занимаемся — значит, и толпу повернуть в нужную сторону не сможем. Или у кого-то есть предложения?

Предложений не было.

— Ну и третий вариант. Учреждение. Есть учредители, есть совет без права распоряжения имуществом и вообще с совещательным голосом, нет никакого членства. Просто оказываются определенные бесплатные услуги — хоть юридические, хоть культурные. Могут потребоваться лицензии и куча других бумаг. Поэтому лучше уж членские билеты распечатать — дешевле обойдется и может пригодиться. По крайней мере будет что показывать, если дяди с дубинками поинтересуются.

— Это точно! — радостно поддержал Стае. — Приходят менты тусовку разгонять, а мы им — корочки!

— В результате они разгоняют не тусовку, а несанкционированный митинг, — лениво заметил Андрей. — Костя, я прав? С юридической стороны?

— Не совсем, но почти. Если кому-то нужно будет, то и толпой по проспекту пройти — уже шествие. Найдут у всех эти самые корочки, припишут нарушение общественного порядка, особенно если гопа к нам прицепится. Так что все будет зависеть от того, насколько мы понравимся в большом белом доме. Который у бронзового Ленина за спиной. Поэтому я и считаю, что организация — именно то, что нам сейчас нужно. Плюс участие в официальных мероприятиях.

— Каким образом? — поинтересовался из своего угла Алексей. — Показательный магический фейерверк? Сеансы массового оздоровления? Или костюмированное представление?

— Может, и представление. Может, и массовиками-затейниками пойдем. Детишкам утренники устраивать. А еще лучше — появляться пред светлые губернаторские очи на конференциях, «круглых столах» и прочая, и прочая. И подписываться под теми обращениями, которые сверху на этот стол упадут. Понятно? Или у тебя с твоими юными туристами не то же самое? Не выводишь их на площадь, не устраиваешь «показухи» по праздникам?

— Потому и спрашиваю, что опыт… Кстати, о детишках! — Алексей чуть подался вперед. — С какого там возраста по закону это самое членство возможно?

— С восемнадцати, — чуть помедлив, ответил Костя. Стае вскинулся было — и тут же поник, уставился в стол. — Ты о своем молодняке беспокоишься? Лучше бы внимательнее смотрел, кто у тебя там тусуется.

— А в чем дело? — Светлые глаза туриста спокойно встретили ледяной взгляд, даже насмешливо прищурились. — Вроде бы ничего не натворили, народ новый приходит. Учим помаленьку. В лесу все нормально было, ты же сам за них порадовался.

— Порадовался, не спорю. И учите, и приходят. Кто у тебя там их сейчас учит?

— За меня сейчас Ромка остается. Антон в последнее время молодцом, скоро сам будет новичков гонять. Ленка помогает, чем может. Вообще сейчас у меня ядро сейчас растет, почти десяток уже. Что тебе не нравится?