тяжело. — Слушай, может, помянем его? Эй, Вован!

— Может, не надо, на жару-то? — поморщилась Наталья. — И вообще, ты помнишь, что мы водку не пьем?

— А мы не пить, мы помянуть. Где там… — В дверь сунулся парень помоложе Виктора Павловича, но и ростом, и плечами заметно больше. Мощная рука потирала красное пятно на скуле, глаза смотрели чуть испуганно. — Так, Вован, возле остановки «комок», возьмешь кагор и три… точно, три стакана. Бери тот, что с собором.

— Есть поближе точка, — вмешался Костя. — Выйдешь из подвала, перед тобой дом. Обойдешь слева, над первым же подвалом вывеска. Только бери тот, где купола на соборе золотые, а не желтые. И что- нибудь на закусь-возьми, хоть шоколадку.

— Слышал? Шесть минут! — Витек взглянул на часы. — Время пошло!

— Виктор Па… — заглянувший в комнату управдом едва удержался на ногах, когда с топотом стартовала живая ракета. — Вы помещение смотреть будете?

— Да ладно, был бы там зал, а нам сойдет! Значит, в ту субботу, и половину я принесу.

— Вы говорили, сразу… — старик замялся.

— Сейчас, обождите минутку! — скрипнул опустевший стул. Открылась еще одна дверь, скрипнули половицы. Гулко, как из колодца, докатилось: «Ну, сойдет, а я че сказал?» И тихо, слабо, но достаточно настойчиво: «Насчет оплаты, Виктор Палыч…» Послышался шорох, словно в городском парке осенью. «Все? Значит, мы с пацанами приходим. Без проблем? Тогда прощения прошу, я у вас тут. старых друзей встретил». Управдом кашлянул, забряцал чем-то металлическим: «Да-да, я понимаю. Тогда до субботы, Виктор Палыч? И ключи сразу возьмите, у меня вторые есть. Этот — наружная, этот — нижняя, вот эти — тренажеры и зал. Запомните?» Прощались уже перед дверью кабинета. Витек несколько секунд смотрел в спину старику, словно прицеливался, потом вернулся за стол. Еще раз взглянул на часы.

— Так, время у него еще есть… У меня тут тоже свой клуб намечается, — вместо улыбки получился зверский оскал. — Не очень культурный, зато очень экологический. А то очень много всякого нехорошего народа развелось. Портят людям окружающую среду, загрязняют.

— Много. Даже чересчур, — согласился Костя. — Ты кого именно сейчас вспомнил?

— Да вот, вернулся я домой, а тут у вас как с ума все посходили. Куда ни глянь — колдуны, куда ни плюнь — кто-то кому-то гадит… — Витек захохотал, оскалился чуть дружелюбнее. — Не боись, не о вас! Да, вот, может, и вы к нам присоединитесь?

— Ты сначала толком расскажи, чем заниматься будете, — негромко заметила Наталья. — Может, мы тем же самым заняты.

— Я и говорю — природу очищать. Чтобы людям можно дышать было. А то не продохнуть стало от таких, кто за людей никого не держит. Нет, блин, мы тогда тоже сдуру много нахреначили, но я как послушал, что теперь поехало, так мы тихие были. Баловство одно. Что у вас в городе творят, слышали? Детей, блин, режут! Знаете про такое?

— Рассказывали, — кивнул Костя. — Знаешь, Витек, это мелочи.

— Ну ни хрена же себе, мелочи! — даже зубы скрипнули. — Это, блин, беспредел полный! Что еще терпеть, а?!

— Это мелочи, — откликнулась Наталья. — То же самое, что и раньше, только крови бояться перестали. Насмотрелись за это время, такая вот теперь соплячня подросла. Когда ворье мелкое начинает глаза отводить, чтобы сумку сдернуть, это тоже еще баловство. Ты лучше о другом подумай, да и ребят своих спроси: кому все это нужно?

— Что нужно? — нахмурился Витек. — Чтобы резали?

— Чтобы глаза отводили. И чтобы не боялись никого и ничего. Мы, если не забыл еще, хоть кого-то над собой чувствовали, потому и не особенно размахивались. А теперь мы от всего отошли, а нынешние только себя и слушают. Вот только, если помнишь, в этих делах просто так даже ворона не каркает.

Загремело на лестнице и в коридоре. Запыхавшийся Вован протянул бутылку с красной этикеткой, широкую плитку в черной обертке и три — один в другом — пластиковых стаканчика.

— Пять тридцать две, норматив выполнил, — Витек оторвал взгляд от часов и одобрительно хлопнул гонца по плечу. — Вот так вас, духи, учить надо! Все, поставь сюда и свободен. Постой с Козырем в тенечке, можете пивка по баночке. По одной.

— Не, а… — жалобно посмотрел на принесенное Вован. Рука на его плече сжалась, пальцы вмялись в мускулы, и парень побледнел. Но высвободиться не пытался.

— Ты, типа, не сечешь? Оборзел, сам хочешь? Позоришь меня, Вован?

— Не-ет, я пивка-а…

— Во, допер. Мы человека знали, а ты нет. Пошел! — Рука разжалась. — Что останется, ваше. Тоже помянете, когда до вас дойдет. Кру-гом! Бегом отсюда!

На этот раз топот затих почти сразу. Только дважды скрипнул пол: не иначе, бегущего заносило на поворотах.

— Учишь их, учишь, а один… Не, ты скажи, Кость, я не прав? — Под черной оберткой горлышка оказалась фирменная пробка. Не пластиковый колпачок, а «корка» с виднеющимся через зелень стекла черным штампом. — Вот, блин, закрыли! Штопор есть у кого? Или дальше загоним?

— Дай-ка сюда! — Костя подождал, пока бутылка через третьи руки доплывет над столом, плотно обхватил горлышко. Накрыл сверху ладонью. На пару секунд закрыл глаза. Глухое «шпок!», резкое движение рук. Вылетевшая пробка тут же была перевернута и до половины вбита обратно. — Разливать сам будешь? Тогда держи!

— Это ты как? — камуфлированный учитель ошалело уставился на торчащий коричневый пенек. — Вытянул, что ли?

— Уметь надо! А в принципе — то же самое баловство. Видишь, и оно на что-то пригодиться может, так что ты, типа, того, не всех вычищай. Мы тебе, добрый молодец, еще пригодимся.

— Не, нуты скажи, как? — не мог успокоиться Витек. — Я, типа, тоже не тупой в этом деле. Как ты это?

— Да разливай ты, что ли! — отмахнулась Наташа. — Он горлышко прогрел, пробка и выскочила. Воздухом выбило. Тут вся хитрость — чтобы стекло не лопнуло. И прогревать нужно точечно, чтобы вино не кипятить. Видел, как Юрик костер без спичек разжигал? То же самое, только аккуратнее.

— Вот, блин… Не, это надо попробовать. Этот прикол точно пригодится. А я, блин, такие продавливал, корячился. Ладно, будем знать, — темное вино полилось в стаканчики, просвечивало багровым. — Ну, не чокаясь. За Рэмбо покойного, за всех, кто не пришел.

Трое выпили. Наталья чуть поморщилась, вздохнула. Разломали темные дольки. Помолчали. Витек плеснул себе еще, проворчал:

— Вообще-то за это третьим пить положено…

— Когда-то первым и пили. Это потом уже третий стал, — негромко заметил Андрей. — В Афгане повелось, и то не сразу.

— Это кто тут под руку?! — возмутился Витек. Резко повернулся. В руке плеснуло, на стол упали вишневые капли. — Ты откуда будешь такой умный? Что, сам в Афгане воевал?

— Командир там был, рассказывал, — спокойно откликнулся парашютист. — Он в Ложкаревке служил.

— Где-е?!

— В Лашкаргахе, есть там такое местечко. Может, слышал когда? Кстати, земеля, а ты сам где был? — почему-то Андрей не смотрел в глаза собеседнику. Никак не мог оторваться от левого кармана.

— Вить, и в самом деле! — поспешно вмешалась Наташа. — Ты начал рассказывать, что повестка пришла — а дальше что было?

— Да ну, че там было… Учебка, полгода плац утаптывали — и звездец кому-то на погоны, а нам горные курорты, — Витек повертел стаканчик, осторожно поставил на стол. — Вернулся, боевые не дают. Пошли с пацанами к военкому, он нас сразу на все русские буквы отправил. Психанули, попали в ментовку, а там один меня узнал, видел раньше с Игоряном. Они где-то тоже воевали вместе. Ну, он и посоветовал, куда пойти, кого найти, чего попросить. Помотался, чуть не прибили.

— Погоди, а где мотался-то? — заинтересовался Костя. — По контракту или с братвой?