— Если отпущу, то не поставлю, — пропыхтел Александр. — Уроню. А вниз тебя легче было…

— Отпусти!

— И куда ты пойдешь среди ночи? Погоди, не брыкайся! Сейчас вон те кусты пройдем, там поставлю. Сможешь одеваться и не оглядываться, кто там еще на бережок пришел. Ф-фух, еще три шага, — по ткани плаща скрежетнули ветки. — Приехали! Погоди, площадку утопчу, а то ногу еще пропорешь… Все, приземляйся. Можешь на плаще стоять, пока я твои шмотки достану.

Ухнул оземь «станок». Александр откинул клапан, нащупал все, что требовалось. Не оборачиваясь, протянул за спину. Подождал. Потряс рукой, чтобы обратить внимание. Обернулся:

— Ну, в чем теперь-то дело?

— Саша, я дура? — В голосе дрожали слезы. На глазах — тоже. — Нет, ты скажи, я дура? И истеричка в придачу, да?!

— Не скажу. Я тебя не так давно знаю, ты с собой лучше знакома, так что — как хочешь. Могу и сказать. Только ты одевайся, не мерзни.

Лена дернулась, дотянулась до одежды — и расплакалась. Уселась на плащ, натянула на лицо ворот тельняшки, прижала его ладонями и тихо, отчаянно зарыдала. Всхлипывала, задыхалась. Полосатые плечи дергались так, словно пытались сжевать качающуюся между ними голову.

Александр присел на корточки рядом с девушкой. Попытался пригладить торчащие волосы — его отпихнули локтем. Положил руку на плечо — судорожные рывки и отчаянные всхлипывания. «Иваныч меня бы по стене размазал, — подумал бывший разведчик, протягивая обе руки над трясущейся фигурой. — Или советами замучил бы…»

Ого! По ладоням ударило так, что Александр не удержался и с размаху продолжил утрамбовывать полянку — на этот раз не пятками, а «пятой точкой». Руки сразу онемели, заныли от кончиков пальцев почти до лопаток. Ничего себе! Вот уж чего не ожидал — настолько активной защиты. В квартире, помнится, поменьше была, а ведь Лена с Антоном «играли» в полную силу. Хотя вполне возможно, что сознательно у нее и не получилось бы так ответить… Но тогда каков резерв, какие скрытые возможности! Если попытка успокоить вызывает такой всплеск — что будет при серьезной опасности?!

Однако рыдания все-таки стали тише и реже. То ли и через защиту удалось-таки добиться своего, то ли все силы Лены ушли на сопротивление. «Дальше только по-человечески», — дал себе слово Александр. Пересел на край плаща, подхватил девушку и усадил себе на колени. Обнял, прижал к себе. Осторожно попытался убрать тельняшку с лица. Показавшиеся над воротом глаза были красными даже в лунном свете. Несколько жутковатое зрелище…

— Ду-урак ты, Сашка! — глухо раздалось из-под черно-белых рук. — Го-осподи, какой дура-ак!

— Дурак, — покорно согласился ведун. — Большой и зеленый.

— И я дура!

— И ты, — кивнул Александр, поглаживая мокрый взъерошенный затылок. — Оба,

— А ты хоть знаешь, почему? — Плач прекратился. Совсем. Осталось только обиженное похлюпывание носом.

— Нет, не знаю. Только догадываюсь.

— Вот в такого дурака… Нет, ну в самом деле, козел ты, Сашка!

— Значит, именно в козла. В точности по народной мудрости, так получается?

— Пусти! — Лена трепыхнулась в руках, но как-то вяло. — Ну да, да, и что теперь?! Если я тебе совсем…

— А я тебе? С такой вот непонятно чьей рожей? И потом, может быть, нам, шпионам, не положено? Вот свяжешься со мной — а тебя за компанию и шлепнут! И хорошо, если сразу. И хорошо, если до смерти. Ты об этом подумала?

— Не хочу я думать ни об этом, ни вообще. Я же говорю — дура! И вообще… рожа… мне холодно! Кто обещал согреть? И только попробуй свои носки опять достать! И отраву свою мерзкую! Куда фляжку вытащил?!

— Не хочешь — не надо, мне больше достанется, — Александр хлебнул, не щадя глотки, и на полминуты остался без воздуха. — У-ух, аж до пяток пробрало! Все-таки зря отказываешься, Лен. Штука полезная во всех отношениях.

— Давай сюда.

— Держи. И привстань на минутку, пожалуйста, мне еще кое-что в рюкзаке нужно.

Когда Лена отдышалась после третьего глотка, на кустах уже лежал знакомый переливчато-серый полог. Александр приглашающе распахивал спальник:

— Пожалуйте греться, сударыня!

Девушка юркнула в сыроватый мешок, поежилась.

— Бр-р, ну и холодина тут у тебя! — подождала, недоуменно подняла голову. — А ты?!

— Вообше-то он одноместный..

— Тогда я сейчас вылезу!

— Ну, раз так, то есть одна идея. Только не шуми!

Лена только напряженно вздохнула, когда спальник вместе с ней поднялся в воздух и опустился уже под открытым небом. Успела заметить втягивающиеся под серый навес ботинки и ползущий за ними рюкзак. Под тканью словно боролись два медведя, даже слышалось странно похожее ворчание. Потом Александр начал не то напевать, не то насвистывать — и по глазам будто провели мягкой голубой тряпкой. Моргая и пытаясь вытереть слезы, Лена сообразила, что цвет ночью различить сложно. Значит… Додумать не успела — полет в спальнике повторился. Тихо зашуршала застежка, сырой кокон распался и вывалил девушку на груду чего-то мягкого и теплого.

— Думаю, так лучше будет, — Александр возился с рюкзаком и веревками, завязывал вход. Протерев глаза, Лена обнаружила, что лежит не под навесом, а в странной палатке без стоек и каркаса. Сераля ткань была связана с серебристой изнанкой плаща, торчавшей из-под коврика-пенки и груды одежды. Удивилась, что все так хорошо видно, потом повернула голову и обнаружила на рюкзаке зеленовато светящуюся палочку — длинный гибкий стебелек не толще карандаша.

— Это что? — почему-то хотелось разговаривать шепотом. —Тоже что-то… шпионское?

— Ничего особенного, химия. На дискотеках из таких браслетики делают и прочую ерунду.

— А я думала, волшебное… — разочарованно вздохнула Лена.

— Зачем зря силы тратить? Как, начинаешь согреваться?

— Нет. Тебя жду.

— Правда?

— Конечно… Сашка, да ты что, боишься?!

— Может, и боюсь. Только еще не знаю, чего. Или, скорее, за кого.

— Все-таки — чего? Ты извини, что спрашиваю, но… я у тебя не первая, так ведь? И ты…

— Нет, не первая, — Александр вздохнул так, что шевельнулся полог. — И я у тебя, если правильно догадался. Мне… твое дело, в общем-то. Другого боюсь — вдруг что получится.

— А вот это уже точно мое дело!

— Ну, знаешь ли, я тут тоже участвую!

— Пока что не заметно твое участие. Да не бойся ты, ничего не будет!

— А если?

— Ну и дурак ты! Говорю же, не будет никакого «если»! Не нравлюсь, так и сказал бы! — Лена заворочалась, пытаясь развернуться под спальником и не запутаться при этом в тельняшке. На плечо легла широкая рука, удержала.

— Нравишься. В том-то и дело, что нравишься. Даже очень.

Она обернулась. Посмотрела в почти незнакомое, но уже не чужое лицо. В глаза — знакомые и серьезные. Спросила тихо:

— Эту твою химию можно как-нибудь выключить?

— Нельзя, — так же тихо ответил он. — Но можно спрятать.

— Тогда спрячь, пожалуйста. И иди ко мне, пока я совсем не замерзла.

Лес смотрел на притаившуюся в кустах серую палатку вполне одобрительно. Здесь не было разложения