медузой растекаешься по степи, выбрасываешь молодую поросль опушек. И сердец несколько, бьются вразнобой. И сыто плюхает в озерцах и болотцах. А где-то глубже приятно холодят грунтовые воды. А еще глубже и почти возле самого города — уже леденящий мороз, от которого хочется отодвинуться подальше. Там жухнут листья, там застывают соки, не гнездятся птицы и не роют норы лисы. Торчит, тянется к живому острая сосулька. «Холм. Тот самый холм, где пять лет назад…» Лес не дал сосредоточиться на воспоминаниях, и Александр этому обрадовался бы — но не смог. Не сумел. Не до того сейчас. Тянет холодным сквозняком еще в нескольких местах, но в привычных, знакомых. Угроза — смутная, но отчетливая. Никак не понять, откуда.

Александр попробовал найти тот овражек, где совсем недавно стояли по углам раздавленной звезды Костик и его помощники. Ничего особенного. Такое было и будет. Для леса — не более чем холодная дождевая капля на щеке. Костер возле устья соседнего оврага раздражал куда больше: заночевавшая там компания явно чувствовала себя венцом творения и правительством всего окружающего. Временным правительством, ничего не боящимся, не стесняющимся и не берегущим. Противно, но не то. Еще одна компания — не то. Третьи гадят еще хуже, но опять не то. А вот и наши! Что-то у них стряслось, кого-то они ловят, но лес это не беспокоит. И еще одно местечко, и снова не то, что нужно… Вот оно!

Словно дым, ползущий между деревьями и стелющийся по низинам. Только пахнущий не честной горькой золой и даже не сладковато дурманящими парами бензина. Тяжкая, выворачивающая наизнанку вонь разложения, тухлый смрад. Рыбьи кишки, залежавшиеся в мусорном баке. Прорвавшийся застарелый гнойник. Давно не чищенный свинарник. И все это облаком поднимается над городом, растекается по окрестностям, жадно тянется к ледяным фонтанчикам и ярким огонькам. Странным образом эта летучая гниль сродни потустороннему холоду — но не смешивается с ним. Лес ее не интересует, она его, похоже, просто не замечала. Просто текла из города через холмы — но там, где удушливая волна свивалась с глубинными сквозняками, тускнела и гасла зеленая паутинка междудеревьями…

Словно с дерева да лицом о землю: вокруг кусты, деревья, сердце снова одно. Бешено, чуть не выламывая ребра, колотится там, где ему и положено — слева. Справа синеватыми искрами металла поблескивает рюкзак. А сзади кто-то осторожно подходит. Даже подкрадывается. Кто-то замерзший, но довольный — и при этом нерешительный до отчаяния.

— Искупалась? — слова дались с трудом. Еще труднее было обернуться.

Хорошо, что Александр и сейчас видел мир не только своими, но и лесными глазами. Для леса нет ничего проще и уместнее искрящихся капель на серебристой от лунного света коже. А вот одежда в руках казалась лишней.

Впрочем, только казалась. Капли заметно подрагивали, а кожа все больше напоминала гусиную. Точнее, куриную — синих пупырчатых кур, которых и сейчас еще можно встретить у «отечественного производителя». Романтика — дело хорошее, но придется подождать.

— Ты что, по бронхиту соскучилась? — прорычал Александр, распахивая рюкзак. — Или не было никогда, решила познакомиться? Так не надейся… Вот то, что надо!

Одежда упала на сырую траву. Девушка отшатнулась — то ли возмущенно, то ли испуганно, но Александр твердо решил пренебречь правилами хорошего тона. Сначала дело, беседа потом. Дрожащее тело очутилось в крепких шерстистых руках. Попыталось вывернутся.

— Не дергайся! Хоть бы вытерлась… Сейчас разотру, потом все остальное.

— П-пу-уст-ти! Н-нашел ч-чем — н-н-носка-ам-ми!

— Не бойся, чистые. И шерстяные — то, что доктор прописал. Не хуже любой банной рукавицы. А одеться все-таки стоило — даже мокрая одежда хоть немного, но защищает. Спасибо, конечно, польщен, весьма приятно… Ты что, всерьез подумала, что меня твоя простуда обрадует? Даже таким способом заработанная?

— Я д-думала, т-ты с-согреешь! Ат-ты…

— А я именно этим и занимаюсь. Есть, конечно, способы и получше. Да, кстати! — Один носок пришлось снять с руки, чтобы достать и открыть фляжку. — Пей, а я пока продолжу.

Лена глотнула — и тут же поперхнулась, закашлялась, чуть не выронила фляжку.

— Э-э… Э-это что за отрава?!

— Фирменная настойка на травах. По рецепту одного моего старого знакомого. Все, что требуется для здоровья, плюс медицинский спирт. Теперь то же самое наружно… — он щедро плеснул на «рукавицу». — Потерпи, сейчас будет холодно.

— А-а-а! Садист, маньяк, козел, ты что делаешь!!!

— Не ори на весь лес! Предупреждал же, неужто потерпеть нельзя? Да, садист. Да, маньяк. За козла ответишь?

— Да пошел ты! — девушка все-таки вывернулась из рук. — Я к нему… Саша, что с тобой?!

Это был уже не крик. Сдавленный шепот, хрип какой-то. Лена затряслась еще сильнее, подняла руку, словно хотела дотронуться до щеки своего спутника — и тут же отдернула. Рванулась в сторону, остановилась. Испуганно смотрела то на свою одежду, то на Александра.

Тот ощупал лицо. М-да, похоже, накрылась маскировка. Даже не дубовым веником, целым лесом. Которому все равно, что у вас там сверху, ему подавай самую сущность. Снова придется личину накладывать — Александр поморщился при воспоминании о процедуре и ее последствиях. Впрочем, на этот раз может и легче обойтись, привык все-таки.

— Не шуми, я это, я. Кто тут час назад в тайные агенты напрашивался? Вот и привыкай к нашим шпионским штучкам.

— 3-зачем… Т-так… П-пугать?!

— Честное слово, я не специально, оно само. Ну, не дрожи, иди сюда. После растирания нельзя на ветру стоять, только хуже будет.

Девушка нерешительно шагнула к нему. Остановилась, попросила жалобно:

— Слушай, Саш… верни все, пожалуйста. Сделай, как было.

— Увы, рад бы, но не могу. По крайней мере, сейчас. А что, таким я тебе не нравлюсь? Между прочим, это мое настоящее лицо.

— Н-нет… То есть не знаю. Просто… другой человек.

— И не человек вовсе. Мы же с тобой вроде как Древние, так чему удивляешься? Иди сюда, замерзнешь. Не бойся, послезавтра… точнее, уже завтра все на своем месте будет. Скажи спасибо, хоть голос тот же остался.

— Я и так… Я думала, все, крыша сдвинулась от всего сегодняшнего, глюки бегают по лесу… Слушай, а зачем это все потребовалось? Ну, чужое лицо и все прочее? Тебя что, ищут?

— Можно было догадаться, — проворчал Александр, снова зарываясь в рюкзак. — Почему мы с тобой до лагеря не дошли, помнишь?

— Ну, помню. Хочешь сказать, все равно узнали? Тогда зачем… Погоди, так это ты от наших скрывался?!

— Надень-ка тельняшку, она теплая, двойной вязки. От кого же мне еще скрываться прикажешь?

— Ну, не знаю, — Лена то ли пожала плечами, то ли попыталась получше устроиться в огромном полосатом мешке. — Ты же воевал — может, кровники какие-нибудь. А как тебя выследили? И вообще, с чего это твоя маска сползла?

— С лица, конечно. А почему — это уже отдельный вопрос, требующий долгого рассказа. Так что там насчет согреться? Каким образом ты это проделать собиралась?

— А то ты не понял… — девушка отвела глаза. — В конце концов, эту ночь раньше не только купаниями отмечали!

— Ну, отмечать так отмечать! — Вся выпавшая из рук одежда полетела в рюкзак. Сверху шлепнулись носки и фляжка. — Только отсюда уйдем. Я выше место хорошее приметил.

— Да ты!.. — договорить не получилось. Рюкзак как-то сам собой взлетел на плечи хозяину, потом пятнистым крылом развернулся плащ — и Лена обнаружила, что ее спеленали. Более того — оторвали от земли и несут на руках. — Пусти! Пусти, нелюдь!

— Вот-вот. Нелюдь, маньяк, садист — знала, с кем связалась? Только не вопи на весь лес, ради бога. Мало ли кого накликать можешь, особенно нынче. И не дергайся, без этого тяжело нести!

— Отпусти сейчас же! — прошипело из-под надвинутого капюшона. — Поставь на землю и верни веши!