— И что теперь? — прозвучало совсем жалобно, почти сквозь слезы. — Что мы теперь делать будем? Может, все-таки в город, в милицию? Есть же у них сейчас какой-то отдел, который всеми этими делами занимается? Ритуалами, сектами разными…

— Есть, как не быть. Только вот связываться я с ними не хочу. Видишь ли, я еще не до конца понял одну вещь, — Александр задумчиво подпер голову кулаком. — Какими ритуальными делами наши доблестные менты занимаются, а главное — как именно? Моя милиция, конечно, меня бережет… Но я уж лучше сам как-нибудь. Они нас уже и от наркотиков берегут, и от террористов, и от «скинов» — зачем таким занятым людям лишнюю работу подкидывать? Есть тут у меня одно предложение, чем можно заняться в ближайшие три-четыре часа… до темноты, в общем.

— И чем же? Куда-нибудь пойдем? — встрепенулась девушка.

— Скорее наоборот. Считай, что мы уже пришли. В этом месте нас не найдут, пока на голову не наступят да и то могут внимания не обратить. Так что ты как хочешь, а я сейчас все-таки разверну пенку и закрою глаза. Впрочем, могу и на спальнике, а пенку уступлю одной нервной барышне. Как тебе привычнее будет?

— Да ты что! Я сейчас вообще… Да я не заснуть — чихнуть боюсь!

— Я же говорю — нервная. Как знаешь, но я бы советовал вздремнуть, если получится. Или хотя бы прилечь, ноги вытянуть. Ночью вряд ли удастся. По крайней мере, мне. Тебя до трамвая провожу и пойду смотреть, что же они там нарисовали.

— Я с тобой, — неожиданно набралась храбрости Лена. — Я домой не поеду. Буду тебе помогать.

— Особенно тем, что тебя не придется таскать на руках или просить замолчать в нужный момент, — уточнил Александр. — Еще варианты помощи найдутся?

— Не знаю… Я пока не думала…

— Вот до вечера и подумай. Лучше все-таки лежа, хотя бы из соображений маскировки. Так что вот тебе спальник — хочешь залазь, хочешь сверху ложись. Рекомендую сверху, жарко все-таки. А я сейчас еще одну вещь найду, — последние слова прозвучали глухо, из рюкзака. — Во-от эту.

На свет появился странный серый сверток. Александр сноровисто подергал за обматывавшие «вещь» веревочки, привязал три из них к кустам, взмахнул рукой — и половину полянки накрыла пятнистая ткань. Впрочем, какого именно цвета были эти пятна и даже где они начинались и кончались, сказать было достаточно сложно. Полотнище чуть колыхнулось, и пятна изменили цвет и положение — все оттенки тускло-серого. Больше всего это напоминало нефтяную пленку на воде, только ткань не поблескивала на солнце. Переливы были матовыми, словно упавший на землю клочок осеннего тумана. Лена дотянулась, пощупала странный полог — нет, все-таки настоящая ткань. Даже чуть рубчатая. Сверху еще и какая-то маслянистая. Жирная, будто и в самом деле мазутом политая.

— Любуешься? Хорошая материя, к тому же воду не пропускает. И, между прочим, свободно продается. Дорого, но дело того стоит. С расцветкой, правда, я намучился: золотистые или лиловые — сколько угодно, в любом магазине, а вот такую тусклую специально заказывать пришлось. Зато этот полихром разве что на свежем снегу в глаза бросается.

— Так ты что, знал, что прятаться придется?! Или как там у тебя — чувствовал?

— И не знал, и не чувствовал, — Александр выглядел несколько смущенным. — Просто люблю быть не слишком приметным, что в толпе, что в лесу. Можешь считать меня маньяком, можешь — психом. Когда тебя замечают, это не всегда хорошо, можешь поверить. Вот, например, кто-то сегодня уже обратил свое внимание, с нас пока хватит. Так, теперь станочек вместо стойки приспособим — и милости прошу к нашему шалашу! Залезай, устраивайся!

— А ты?

— У меня еще одно дело есть.

По матерчатой крыше шуршало, полог слегка подергивался и прогибался. Ноги в больших ботинках потоптались туда-сюда, потом как-то неожиданно нырнули под навес.

— Все, теперь нас точно никто побеспокоить не должен. Закрывай глазки и лежи тихо, — Александр Устроился как-то по-кошачьи: на животе, подобрав руки под себя. — Кстати, не забудь придумать, как же ты мне можешь помочь. У тебя на это четыре часа. А я, пожалуй, вздремну…

Сообразить, где она и что вообще происходит, сразу не удалось. Ни потолка, ни неба. Сизые сумерки и серая колышущаяся пелена. Шорох и какие-то отрывистые удары — то ли неимоверно далекие, то ли невероятно тихие. Туп, туп-туп, туп. Туп. Полное отупение. И кто-то рядом.

Лена попробовала вскочить — на голову ей тут же упала сырая, пахнущая чем-то едким и знакомым тряпка. Попыталась вскрикнуть — рот зажали прямо через эту тряпку.

— Не ори! Ты мне всю дичь распугаешь! И навес уронила, теперь сама поправляй. Вставай, вставай, а то уши отлежишь.

Голос она узнала еще до того, как рука убралась с лица и скинула ткань. Александр помог выпутаться из серых складок, сразу сунул в ладонь какой-то тюбик:

— Лучше сразу намажься. Главное — шею, лицо и руки, а то сожрут. Даже до остановки не дойдешь.

На нос упала холодная капля, встряхнула голову и расставила все по своим местам. Зачесались укушенные места — сразу несколько, а рук только две… По кустам и серому навесу бродил, спотыкаясь, лесной дождь. Вернее, та его часть, которая скатывалась с дубовой листвы над головой. Сумерки. Пасмурные летние сумерки, и можно только гадать — зашло уже солнце или просто не хочет пробиваться через сизые тучи. Час, когда черную нитку от белой отличаешь запросто, а вот зеленую от синей — увы.

Мазь была вонючей, едкой, комариные укусы от нее начинали зудеть вдвое сильнее. Зато новых не прибавлялось, только гудело вокруг ненасытное облако. В этом овраге вроде бы сухо, и откуда только кровопийцы собрались! Разве что их сюда специально собрали. Правда, для чего это потребовалось — для медленного жестокого убийства или для отпугивания всего теплокровного, — Лена никак не могла решить. На всякий случай она растирала мазь и по одежде — комариный нос не пробивает разве что джинсы. Да и то лишь старые, давно не стиранные, задубевшие до жестяного громыхания. В этом она уже успела убедиться. Александр деловито рылся в рюкзаке, что-то втискивал в разбухшие карманы пятнистой куртки и под нее, вешал на широкий пояс разные чехлы и коробки. Выпрямился, попрыгал, поправил все, что гремело или мешало.

— Ну что, готова? Деньги есть, домой доедешь?

— Никуда я не поеду!

— Тогда сиди здесь. Вещи стереги. До утра не появлюсь — выбирайся сама, главное — все время вниз. Там будет ручей, по нему можно до дач дойти. Два километра вниз по течению, маршрутка начинает бегать часов с восьми.

— Ты что, хочешь меня здесь оставить?! — возмутилась Лена. — А кто меня пугал кабанами и волками?! И теперь одну бросаешь!

— Не бросаю, а оставляю в проверенном месте, — уточнил Александр. — Человек здесь точно не найдет, а зверь этот запах за версту учует и сбежит. Очень уж неаппетитно мы сейчас пахнем, даже для комаров. Так что можешь забираться в спальник, если не хочешь домой под одеяло.

— Я с тобой хочу! И вообще, я придумала, чем я тебе пригожусь.

— Чем?

— Ты кого из наших старших в лицо знаешь? То-то, а я почти всех! Ты ведь туда собрался, посмотреть, что наши делать будут. Угадала?

— Ну, предположим… Ладно, засчитываю. Обещал взять, если придумаешь, значит, возьму. Собирайся.

— Да я уже готова, мне собирать нечего, это у тебя полный мешок.

— Готова? — Александр прищурился, одним глазом оглядел будущую напарницу с головы до ног. Наклонился над рюкзаком, что-то вытащил. — Держи!

В Лену полетело что-то темное, шелестящее. Оказалось — здоровенный плащ, пятнистый снаружи, серебристый изнутри.

— И как это надевать? Я же в нем запутаюсь!

— Ничего, ничего, надевай. Сейчас по месту подгоним.