- Стало быть, - не унимался Месроп, - вы перепробовали всякую защиту, пока не дошли до смолы?

- Ну, что-то в этом роде, - замялся ученый. - Для малых объемов есть средства и получше, но смола - это пока самое доступное и дешевое сырье.

- Что еще, кроме смолы? - вмешался в разговор Виктор. - Охота вам в этой вонище сидеть?!

- Кроме смолы есть еще кое-что, - сказал ученый и вдруг захихикал, собачий кал, например. Прекрасно держит защиту от деструктивного воздействия. Но с ним у нас напряженно.

- С кем, - спросил Виктор, - с калом или с воздействием?

- С калом, - любезно сообщил ученый, - собачек маловато.

Издевается, наверно, решил Виктор, но не рассердился. Одичали ученые, очумели среди приборов и смолы. Насчет смолы надо будет подумать, нет ли здесь какой ниточки к магам, может, они и впрямь слабину имеют?

В небольшой комнате с металлическими полками, забитыми разноцветными коробками, ученый с видимым облегчением плюхнулся на стул и вытянул ноги.

- А вот это - моя лаборатория. Располагайтесь.

Он пошарил взглядом по сторонам и виновато развел руками.

- Ничего предложить не могу. Спирта нет, чай упакован.

- Даже спирта у вас нет! - соболезнующе заметил Виктор.

Ученый внимательно посмотрел на него, крякнул, и, не вставая с места, перегнулся через низкий, заляпанный чем-то столик. Достал из-за большого, обитого металлической полосой ящика плоскую бутылку. Отвинтил крышку и, понюхав, закатил глаза.

- Прошу. - И протянул ее Виктору.

- Что это? - спросил Виктор.

- Это - хорошо! - внушительно ответил ученый. - А впрочем...

Приложившись к горлышку, он сделал основательный глоток. Осторожно выдохнул, утер набежавшие слезы и, чуть смежив веки, медленно повел кулаком от горла к животу, а потом, сказав 'Ба-бах!', растопырил пальцы.

- Спирт на апельсиновых корках, слегка разбавленный крепким чаем, пояснил он. - Называется 'Тунгусский метеорит'.

Виктор недоумевающе посмотрел на Месропа, тот еле заметно пожал плечами.

- Ладно, - сказал Виктор, поднимаясь с шаткой табуретки, - вы люди занятые, не смеем мешать.

Бастион отдают без боя, и это еще надо обмозговать. А сейчас главное - быстро вернуться в Хоромы. Делать здесь больше нечего, пусть себе метеориты запускают.

В дверях он столкнулся с доктором Мальстремом.

- Ага, вот вы где, - сказал доктор. - Тысяча извинений.

- Я больше не могу ждать, - с этими словами Виктор небрежно кивнул доктору. - Мне пора. Ваш совет, надеюсь, все решил?

- Совет? М-да, совет, - доктор сложил губы трубочкой, - можно сказать и так - решил. Все остается в силе. Завтра нас здесь не будет. А совет... - И он негромко рассмеялся.

- Непредвиденные осложнения? - спросил Месроп.

- Если бы!

Виктору не понравились интонации доктора, горечь и злоба проскальзывали в них. Нападение у подножия Бастиона, долгое ожидание совета... Может, слово Мальстрема не имеет веса или лукавит он, и с минуты на минуту ворвутся эти, в синих халатах, чтобы взять его в заложники? Ну тогда и доктору не уйти. Неизвестно, правда, как себя поведет Месроп.

Доктор Мальстрем сел на большой деревянный ящик и потрогал пальцами виски.

- Не было никакого совета, - громко сказал он. - Спешно пакуются, всем наплевать на всех, и никто не хочет принимать решения, брать на себя ответственность. Они на все согласны не глядя, лишь бы дали спокойно унести ноги. Отдают мне мыслимые и немыслимые полномочия.

'Слизняки, - подумал Виктор, расслабившись, - ничем не лучше тех, что на поляне'.

- В общем, мы уходим. Ставим вас в известность. Не хочется, чтобы это хозяйство, - доктор мотнул головой, - осталось беспризорным. Лучше Сармат, чем...

Он замолчал и, взяв за горлышко бутылку, внимательно осмотрел ее.

- Чем кто? - спросил Виктор.

Доктор пожал плечами и хлебнул 'Тунгусского метеорита'. В следующий миг он схватился за горло, его выцветшие глаза налились слезами, и сильный кашель минуту или две колотил его.

- Какую вы гадость пьете, Мамасахлисов, - укоризненно сказал он, отдышавшись. - Вы же себя отравите, позорник этакий!

Ученый подмигнул Виктору, отобрал бутылку у доктора и завинтил крышку.

- И это - наша гордость и надежда, - покачал головой доктор. - Вы не поверите, - обратился он к Месропу, - сколько сил и времени мы ухлопали на этого юнца. Последний, можно, сказать, ученый, и так распоряжается своим организмом.

- Ну, иногда молодым людям надо встряхнуть мозги, - добродушно сказал Месроп, - да и почему - 'последний'?

- А других просто нет, - ответил доктор. - Некому учить, некого учить. Вот в него десять лет вбивали остатки знаний по крупицам. И не будь его прирожденной гениальности, толку было бы мало.

Молодой ученый кротко потупил глаза, но Виктор заметил, как он хитро улыбнулся. Парень ему понравился. Хоть и ученый, но, видно, нормальный.

Между тем доктор рассеянно взял бутылку обратно и хорошо глотнул. На сей раз прошло гладко.

- Гори все огнем, - сказал доктор. - Здесь и сейчас мы проиграли. Может быть, в другом месте другие люди разберутся во всей этой чертовщине.

- В другом месте других людей будет интересовать другое, - вставил Мамасахлисов.

Доктор вскинулся и минут пять говорил о неблагодарных сопляках, о сумерках времен, о том, что, когда падут последние очаги знаний, наступит долгая ночь... Все это звучало очень красиво, но Виктор еле удерживался от зевка. Для кого ночь, а для кого утро. Весь день впереди, дел полон рот, а с выпивки, конечно, тянет поскулить иногда. Пора идти, Дьякон, наверно, заждался, да и в казармах дел невпроворот. Он опять поднялся с места, но тут в разговоре между доктором и ученым проскользнули слова, заставившие его насторожиться.

Это был явно старый и долгий спор.

Они говорили о вещах непонятных и говорили непонятно, но несколько раз, упоминая о каком-то Массиве, ученый с непроизносимой фамилией виновато осекался и осторожно поглядывал на Виктора и Месропа. Когда, наконец, доктор обратил на это внимание, то вдруг расхохотался и ласково обозвал ученого дурачком.

- Да ведь если бы не он, - доктор кивнул в сторону Виктора, - черта бы с два нашли архив Евгения Николаевича.

Виктор нахмурился. Тон доктора все меньше и меньше нравился ему. Что он себе позволяет! И тут сообразил - речь идет о картотеке деда Эжена. Судя по разговору, ученый с трудной фамилией годами копался в коллекции деда, пытаясь разобраться, что там к чему, а доктор относился к его занятию несерьезно.

Нашли время и место для своих споров, подумал Виктор. Бедолаги, каждый год изо дня в день говорят все об одном. Немудрено слегка повредиться в голове.

- Все вы оболтусы, - горячился ученый, - и вы, доктор, извините, первый среди них. Я вас люблю и уважаю, но вы возглавляете эту банду оболтусов. Вы до сих пор ничего не поняли, хотя таблица распределения лежит у вас в кабинете под стеклом.

- Я тоже оболтус, и тоже ничего не понимаю, - вмешался Месроп. Какое распределение, при чем здесь Массив и, кстати, что это такое?

Доктор чуть заплетающимся языком объяснил, что давно один старый человек собрал коллекцию всяких загадочных и таинственных случаев, а сейчас, когда все эти загадки и тайны превратились в заурядную чертовщину, толка в ней никакого нет, а интерес разве что исторический. Экспонат, можно сказать. Сами вы экспонат, возразил ученый, кто два года вместе со мной копался в картотеке, а доктор в ответ