что - Стаське, прибежавшей из школы и пристающей с расспросами. Какими словами начать и чем кончить. Что врать, если Стаська унюхает - а она ведь унюхает - запах горелого, пропитавший его волосы и одежду...

Вместо мозгов в голове шевелилась мутная жижа, хотелось не сосредотачиваться, а спать. У Нины со времён недавно прошедшего массового психоза стояли на полке 'Унесённые ветром' и полное собрание разных сочинений о Скарлетт. 'Я не буду об этом думать сегодня. Я об этом подумаю завтра...'

Гаишник тем временем принёс из стеклянного домика какой-то прибор. После некоторого препирательства (очень вежливого с обеих сторон) Снегирёв запустил двигатель, а гаишник обошёл 'Ниву' и засунул гибкий шланг прибора ей, прямо скажем, под хвост.

- Не работает? - минуту спустя сочувственно спросил Алексей. Гаишник отошёл с прибором в сторонку, постучал по корпусу, встряхнул. Выключил и включил. Снова сунул шланг в выхлопную трубу... Передал прибор Снегирёву и с озабоченным видом завёл служебные 'Жигули', стоявшие неподалёку. Алексей сел на корточки возле кормы 'Жигулей' и почти сразу что-то торжествующе заорал. Утративший невозмутимость гаишник присоединился к нему, оба склонились над прибором. Потом вернулись с ним к 'Ниве'. И наконец Снегирёв снова открыл капот и стал что-то показывать офицеру...

Как возле серой машины собрались, любопытствуя, почти все дежурившие на скучном зимнем шоссе, Валерий Александрович уже не видел. Он замученно спал, откинувшись на подголовник. Когда Снегирёв вернулся за руль и тронулся с места, Жукову приснилось, что из-под него выскакивает 'Москвич', и он, судорожно вздрогнув, проснулся.

Всё было на месте - и пустота внутри, и неистребимый запах мёртвого автомобиля... Он не стал спрашивать Алексея, какие вопросы тот решал с Госавтоинспекцией и чем кончилось дело. Ему было всё равно.

- А номера?..- спохватился он уже у Московской

- Номера, - хмыкнул Снегирёв. - Скажешь, кусок корпуса пришлось заменить, как раз тот, где цифры выбиты были. Ну, милиция и велела... Делов!..

Акела промахнулся

Семьдесят два часа подходили к концу. В воздухе способном удержать на весу топор, витал табачный дым пахло хлевом и раздавался ядрёный мат помдежа. Тарас решил про себя, что тот, не иначе, сподобился послужить на флотах: иными причинами столь виртуозное владение словом объяснить было трудно. Надрывался, не смолкая, телефон, дружно ржали над чем-то молодцы из резерва, а со стороны ружпарка доносился грозный храп - это, перебрав, почивал на стульях сам дежурный по отделу...

С соседями по 'аквариуму' Кораблёву не особенно повезло. Было их вообще-то не так уж и много, не все как на подбор оказались личностями самобытными И преисполненными чувства собственного достоинства. Справа скорбел интеллигент в разбитых очках. Его бормотание вполне соответствовало имиджу народовольца. выданного невежественными крестьянами охранке:

- Опричники, держиморды, сатрапы... Жаловаться прокурору он, похоже, передумал. Слева пускал слезу отбуцканный металлист. Он стенал и покачивался, нежно баюкая подраненную руку. Пальцы на ней чудовищно распухли и почернели. Что поделаешь: резиновая 'демократов' - основа демократического порядка. Тарас и сам местами выглядел не лучше соседа. А под ногами у них лежал раскаявшийся хулиган. Раскаявшийся - судя по тому, какое пронзительное зловоние он источал. По ходу 'воспитательной беседы' всё некогда съеденное и выпитое им вернулось обратно. После чего было убрано его же собственным шарфом и повешено владельцу на шею...

...Тарас вздрогнул от замочного лязга и узрел знакомую рожу старшины. Старшина улыбался:

- Давай, Кораблёв, на выход... 'Опять бить будут...' - мысленно заметался Тарас чувствуя, как разом заболели все рёбра, но мент ткнул пальцем куда-то назад, Тарас проследил направление и... увидел Журбу. Андрея Аркадьевича Журбу!

- Иди, иди, ждут тебя, - поторопил старшина.

- Андрей Ар... - обрадовался Тарас, но атаман перебил:

- Парашник! Иди к машине, проветрись! В его голосе звучала отчётливая брезгливость. Руки Тарасу он не подал и сразу повернулся к помдежу:

- Давай, начальник, командуй.

'Господи, хорошо-то как, - выскочив на улицу, бывший арестант жадно глотнул морозного воздуха и, выбрав сугроб посимпатичней, принялся умываться снегом. - Можно жить, когда есть кореша, которые в беде не оставят...'

Ждать на улице пришлось неожиданно долго, Тарас успел замерзнуть, прыгая у запертого джипа, когда наконец открылась дверь и на пороге показался Журба крутой, суровый и грозный до невозможности. Тарас встретил его влюблённым и преданным взглядом. Понадобись прямо сейчас отдать за Андрея Аркадьевича жизнь, он бы с радостью отдал. Помдеж, провожавший тихвинского лидера, улыбался и пожимал руку дорогому гостю - действительно дорогому. Мол, приходите ещё, всегда будем вам рады... Жаль было только отмусоливать дармоеду-дежурному. Выжрал на халяву больше всех, всю ночь продрых, а долю вынь да положь, он начальник. Нет справедливости на свете...

- Назад садись! - обращаясь к Тарасу, Журба по-прежнему не говорил, а рычал. Он снял 'Гранд чероки' с охраны и, резво тронувшись с места, шмелём полетел через утренний город. - Закон гор знаешь? - Он замолчал, неожиданно врубил музыку и, обернувшись, с нескрываемым отвращением посмотрел на Тараса. Нашкодил, плати!

- Платить? - Тарас удивлённо посмотрел на него и увидел, что атаман не шутил.- Что ж... Заплачу...

Тёплое нутро джипа отогрело его, а теперь плавно укачивало, и милицейский кошмар стремительно уходил в прошлое. Скоро он будет дома. Вымыться, выспаться... а там уж разберёмся и с деньгами. Конечно, надо будет вернуть Андрею Аркадьевичу всё, что тот за него заплатил. Много, наверное. Ну, ничего... Выкрутимся... Что-нибудь придумаем... со Сморчком...

- Выходи!

Джип стоял у знакомого спортзала. Тарас увидел неподалеку от входа престарелую 'Бээмвуху' Сморчка, рядом стояли тачки пацанов, и на душе потеплело - собрались все свои, братва, братья...

- Заходи давай, - Журба пинком распахнул дверь, сразу запер её изнутри на засов и быстрым шагом двинулся по коридору: - Шевелись, парашник, люди ждут!

Действительно, в додзё их уже ждали. Подчинённые Журбы разминались, тянули потихонечку жилы и при виде Тараса как-то странно заулыбались. Странно и нехорошо. Что-то не очень они сейчас походили на братьев. Больше на волчар, готовых с радостью взять за горло промахнувшегося собрата...

- Раздевайся! - Атаман скинул дублёнку, оставшись в дорогом спортивном костюме. - Ну? Чё примёрз?

Тарас тем временем сопоставил тон главаря с непонятными взглядами знакомых ребят, и у него родились подозрения. Прямо скажем, очень неприятные подозрения. Раздеваться?.. Это зачем?.. Он стиснул кулаки и попятился, отступая к стене, двухметровый 'дизель'*, готовый до последнего стоять за свою честь...

* Рослый, физически сильный человек (жаргон).

- По пояс! - заорал Журба, свирепея. - Сверху!.. Жопа твоя никому пока не нужна! Эй, пацаны, подсобите земеле!..

Тарас разжал кулаки. Куртку он снял сам, а с рубахой замешкался, и братки мигом содрали её с плеч, позабыв расстегнуть пуговицы. Завели руки за спину, накрепко смотали запястья обрезком капронового шнура - готово, командир, принимай!

- Закон гор! - Журба с силой пнул его в живот и сразу подцепил снизу в челюсть.- Ошибки надо смывать кровью!

У Тараса из глаз полетели искры, но, закусив губу, он устоял и даже увернулся от удара в пах. Потом заметил перед собой на линии атаки Сморчка и внутренне чуть расслабился - этот уродовать не будет, кореш ведь... Как бы не так! Школьный друг вмазал от души, сразу повторил и не унимался, пока Тарас не залился кровью и не оказался всё-таки на полу.

- Встать! - немедля рявкнул Журба и приласкал его по рёбрам ногой. Кто-то изловчился, и начавший выпрямляться Тарас вновь сложился пополам от удара в печень, а Сморчок рассчитанным движением добавил однокашнику в лицо:

- Позор у нас кровью..!