- И вообще эти 'серьёзные повреждения' могут означать что угодно, продолжал Алексей. - В том числе сущую чепуху.
- Испорченный телефон, - Жуков оттягивал и теребил ремень безопасности.- У них там небось сообщений таких... а слышимость...
- Ага. И на самом деле 'серьёзно повреждён' задний бампер. Или крыло...
За оптимистичными разговорами время шло быстро.
Серая 'Нива' проворно одолела сорок километров до Гатчины, потом объездную дорогу, которой маленький город, не в пример Питеру, давно уже обзавёлся. Сразу после развязки Снегирёв свернул вправо, на плоховато расчищенное местное шоссе. Когда приходилось разъезжаться со встречными, 'Нива' выпрыгивала из колеи, и жёсткая подвеска бескомпромиссно докладывала седокам обо всех ямках и ледяных горбиках, попадавшихся под колёса.
- Интересно, - сказал Валерий Александрович. - Нас с Ниной как-то со встречи одноклассников на 'Саабе' домой подвезли, так её за полчаса укачало. На 'Москвиче' лучше, если на переднем сиденье... А когда ты их со Стаськой, помнишь?.. Вообще ничего...
- Угу, - сказал Снегирёв. По большей части, если позволяла погода, он держал врезанный в крышу люк приоткрытым. И вот теперь его тренированное обоняние улавливало сочившийся оттуда запах. Очень неприятный. И, вполне возможно, не имевший к несчастному 'Москвичу' никакого касательства.
- Это, я думаю, из-за того, что 'Сааб', как все они, мягкий до ужаса. Так это плавно раскачивается, вот тебе и морская болезнь. 'Москвич' где-то посередине, а в 'Ниве', я извиняюсь, не раскачивает, а просто трясёт...
- Ты вот что, - сказал Снегирёв. Валерий Александрович ничего ещё не замечал, но на самом деле запах палёной резины, горелого крашеного железа и выкипевшего аккумулятора делался всё ощутимее. - Касаемо повреждений. Давай-ка, знаешь, настраиваться по худшему варианту. На труп. Чтобы радости было побольше, если там действительно бампер.
- Да я-то... - отозвался Жуков. Он честно старался проявить душевную стойкость. - Я сразу к той мысли стал привыкать, что он всё... с концами, и не найдут... А тут хоть в каком-то виде...
Как и предвидел Снегирёв, скоро оказалось, что умозрительно рассуждать об автомобильном трупе - это одно, а увидеть соответствующий натюрморт своими глазами - совсем другое. Местность в Волосовском районе вообще-то не слишком пересечённая, но пологие возвышенности имеют место и здесь, и к тому же дорога петляет между полями и участками леса, а на открытых местах обсажена разросшимися кустами - против снежных заносов. Мелькнул мимо названный в милицейском сообщении километровый столбик, 'Нива' проскочила подступивший к самой дороге лесок, одоле ла подъём и...
- Господи, - простонал Жуков, а Снегирёв покачал головой и стал притормаживать.
Через поле, уносимый прочь от шоссе сырым юго-западным ветром, тянулся редеющий шлейф жирного чёрного дыма. Покоившийся в канаве автомобиль никто не пытался тушить, но всё, что могло в нём гореть, уже догорало. Однажды прямо под жуковскими окнами подобное несчастье произошло с 'Запорожцем', хорошо хоть люди успели вовремя выскочить. Вспыхнувший автомобиль заливали пеной две команды пожарных, но пламя рвалось наружу, точно из жерла вулкана. Сгоревший дотла 'Запорожец' и пенные сугробы во весь проспект даже показывали по телевизору, а Стаська, видевшая всё от начала и до конца из окна, позже созналась, что более страшного зрелища не припомнит. Жуковы - если выставить за скобки давнюю поездку в морг к телу Киры - не припомнили тоже.
Однако в тот раз горел совершенно посторонний, неведомо чей 'Запорожец'. Который, конечно, было жалко, но примерно той жалостью, которую мы испытываем к чужим мертвецам из хроники новостей. А здесь, в глубокой придорожной канаве, изуродованное, скрученное в три узла безжалостным пламенем, лежало СВОЁ. Не вещь! Живое, а потом злодейски убитое. Родной член семьи...
Снегирёв покосился на Валерия Александровича и понял, что 'опознание' благополучно произошло.
На обочине, на безопасном расстоянии от дотлевающих останков, стояла машина ГАИ, и по краю дороги расхаживал сотрудник с полосатым жезлом. Он нетерпеливо помахал Снегирёву: давай-давай, мол, проезжай. Неча попусту пялиться!.. Алексей зарулил за гаишные 'Жигули', вылез сам и вытряхнул наружу серого, под цвет автомобильных чехлов, Валерия Александровича.
- Здравствуйте, - тупо сказал Жуков инспектору. Тот - не иначе, по такой вот реакции - сразу определил в нём владельца покойного автомобиля и стал невозмутимо говорить ему что-то, иногда повторяя дважды, поскольку до Валерия Александровича явно не всё доходило с первой попытки. Снегирёв подошёл поближе к кострищу, от которого ещё веяло жаром.
Стаська ему рассказывала о 'Запорожце', в котором, слава те, Господи, никто не погиб. О том, что горящие шины даже на несколько сантиметров прожгли под собой асфальт, оставив внятные ямки, и те были видны до следующих дорожных работ. Здесь было то же самое и даже покруче. Снег на несколько шагов кругом растаял и испарился, по периметру виднелась сухая трава, но вблизи земля прогорела. Серовато-голубая эмаль - редкостный по красоте цвет, именуемый 'Ладога',- просматривалась сквозь копоть и грязь лишь кое-где в самом низу корпуса и на дверце, отброшенной прочь при взрыве бензина. И было ясно с первого взгляда, что автомобиль отбегал своё. Никакой реанимации ЭТО явно не подлежало...
Примерно через час двое мужчин молча ехали на 'Ниве' назад в Питер, и в багажном отделении брякали один о другой номера, свинченные с погибшего 'Москвича'. 38-06 ЛЕЩ. Покрытые окалиной, покоробленные огнём... Когда Жуков соберётся с духом и пойдёт снимать машину с учёта, он сдаст их в ГАИ.
Валерию Александровичу казалось, будто он насквозь пропитался запахом палёной резины и никогда не сможет отмыться, и перед глазами будет вечно стоять серое поле, хвост жирного дыма... и в канаве - труп заживо сожжённого автомобиля. Инспектор сказал, что 'Москвич', судя по всему, нарочно столкнули с дороги и подожгли. То есть досыта накатались, а потом решили посмотреть, как горит. Как в американском кино - или как-нибудь по-другому?..
И никакого дела ублюдкам, что их 'забава' отольётся кому-то сердечными приступами и слезами... Жуков тщетно пытался представить, как расскажет об увиденном дома. Как позвонит бате, которому, до последнего на что-то надеясь, он и про угон-то ещё не докладывал...
- Значит, вот что, - ворвался в спираль его горестных мыслей по обыкновению трезвый голос хозяина 'Нивы'. - Слышишь, сделаем так. Нине скажешь как есть. Стаське - машину нашли, всё 'хоккей', но есть
повреждения, потащили в ремонт. Сможешь, чтобы поверила?
- Что?.. - Валеоий Александрович вздрогнул.
- В ремонт, и надолго, - продолжал Снегирёв. - А мы тем временем где-нибудь похожий 'Москвич'... И к мастеру, который твоего потрошил. Он уж приведёт в соответствие, а я прослежу.
Он смотрел прямо перед собой, на дорогу, и говорил, как о решённом. Он взял командование на себя и не спрашивал мнения Жукова, оно его не интересовало. И можно было не сомневаться - как сказал, так и сделает. Если бы Валерий Александрович не был настолько ушиблен случившимся, он бы серьёзно обиделся. Но в своём нынешнем состоянии он лишь почувствовал, как его, на две трети утопленника, подхватывает сулящее надежду течение, и больше для порядка трепыхнул плавниками:
- Вы... ты. Это, в общем... как-то... Я от компьютера-то на самом деле ещё в себя не пришёл...
Снегирёв ядовито фыркнул, оскалил ровные зубы и прибавил газу. 'Нива' миновала мемориальные танки и пошла с Пулковской горы вниз, точно самолёт на посадку.
Офицеру, гулявшему туда-сюда по площадке перед стеклянной будкой ГАИ, было, видно, нечего делать, и он скомандовал серой 'Ниве' остановиться. Снегирёв послушно затормозил, про себя вспоминая репутацию 'Нив'. Согласно общему мнению, на отечественных вездеходах ездят либо обстоятельные 'дяди Серёжи', садоводы и заядлые грибники, либо отпетые бандиты, любители кровавых загородных разборок. Говорят даже, будто эти самыб бандиты вначале понакупили офигенных импортных джипов, но потом, выяснив, что разные там 'Гранд чероки' для российского бездорожья не предназначены, дружно пересели на 'Нивы'.
Валерий Александрович остался отрешённо сидеть внутри, в четверть глаза наблюдая за тем, как Снегирёв открывает капот, демонстрирует гаишнику начинку машины, улыбается и даже, кажется, шутит... Валерий Александрович ощутил лёгкую тошноту. Он знал, что нынешний тяжёлый момент будет со временем пережит. Так или иначе настанет завтрашний день, потом послезавтрашний. А потом очень быстро минуют десять лет. Не такое заплывало, зарубцовывалось в душе. Надо только мобилизоваться и потерпеть...
Представить, что когда-нибудь он тоже сможет шутить и смеяться, было всё равно невозможно.
Надо сосредоточиться. Чётко представить, как он сейчас явится домой и что конкретно скажет Нине. И
