- Я-то что,- сказал он.- Я так... ещё начинаю...
Вот Борис Дмитриевич - это да!
- Я человек серый, невежественный, только в калькулятор смотрю. Это кто?
- Борис Дмитриевич Благой. Я у него практикантом... Мы с ним такое распутываем! Представляете? Кто- то из-за денег уже несколько садоводств сжёг. Вокруг всего города!..
Знать бы Лёше, сколько внимательных ушей бывает на таких вот банкетах!.. Но он не знал. Даже не догадывался. И Никита не знал. И не было рядом многоопытного Благого, чтобы вовремя заткнуть Лёше рот. Хотя бы бутербродом...
Опознание.
Сотовый телефон заверещал через пятнадцать секунд после того, как Снегирёв завершил ритуальную утреннюю пробежку, выбрался из-под душа и включил крохотный аппарат. 'Голосовой почтовый ящик' спешил осчастливить его недавно полученным сообщением.
- Алексей, извините... извини за беспокойство, это Жуков... - сказал Валерий Александрович и взволнованно замолчал. Звонками на трубку он не злоупотреблял, скорее наоборот. Мобильная связь в его понимании была слишком дорогим удовольствием: только на крайний случай и только для спасения жизни. Но вот настал час 'Д', и он оказался в безвыходных обстоятельствах, и... 'Абонент не отвечает, оставьте сообщение'. Закон подлости.
За время секундной паузы Алексей успел до смерти перепугаться, не случилось ли чего со Стаськой, но при следующих словах Жукова у него отлегло от сердца.
- Тут нам позвонили... насчёт 'Москвича'. Вроде как его... обнаружили. Приглашают приехать... Надо бы с вами... с тобой посоветоваться. Позвони, пожалуйста, когда сможешь...
Сообщение поступило в пять тридцать, утра, как раз когда Снегирёв месил кроссовками рыхлую снежно-соляную кашу на набережной. Жуков звонил явно из дома. Было слышно, как на заднем плане размеренно пробили часы, стоявшие у них в кухне, на телевизоре. Но Бог с ним там, со временем. Плохо было то, что Жуков явно недоговаривал.
Скунс прожил на свете столько, сколько киллеру вообще-то не полагается. И не в последней степени благодаря умению просчитывать варианты. Он их просчитал и теперь. Все, какие подсказал его богатый жизненный опыт. Начиная от пистолета, приставленного к жуковскому затылку, и кончая поступившим от кого-то предложением вернуть машину за выкуп.
И решил, что, всего вероятнее, Жукову позвонили не уголовники, а милиция, нашедшая-таки угнанный автомобиль. Но пребывает 'Москвич' в состоянии очень плачевном. Разбит, сброшен в озеро или овраг. По каковой причине его, собственно, и смогли обнаружить. А Жуков темнит, выражается сугубо обтекаемо, потому что его могут услышать Нина и Стаська. От которых он, ясное дело, утаил травмирующие подробности...
Снегирёв хмуро покачал головой и набрал номер. Валерий Александрович сразу снял трубку.
- 'Мессагу'* получил, - по обыкновению коротко сообщил ему Алексей. - Если я прямо сейчас?.. Хорошо...
*Сообщение (от англ. message; компьютерный жаргон).
И весь разговор. Он не стал ни о чём расспрашивать Жукова, потому что на сей раз вместо боя часов на заднем плане прослушивались голоса. Обеих жуковских 'девчонок'. И развёрнутые вопросы, на которые Валерий мог бы ответить 'да' или 'нет', тоже не стоило задавать. Потому что за стеной проснулась чуткая тётя Фира, травмировать которую опять-таки было совсем ни к чему.
Алексей согнал с дивана Ваську, блаженно разлёгшегося посередине, быстро оделся и побежал за машиной. Тётя Фира давно привыкла к самым непредсказуемым отбытиям и прибытиям своего жильца. И к тому, что он вряд ли правдиво расскажет, чем занимался.
Она полагала, будто он не замечал, как она вздрагивала при каждом новом сообщении о заказном убийстве, случившемся в Питере и окрест. Как боялась упустить какую-нибудь подробность. А потом мучительно силилась сообразить, где был в момент убийства её квартирант - дома или в отсутствии...
Снегирёв не был жмотом и вместе с печкой для прогрева двигателя купил дистанционный пульт. После некоторых ухищрений, предпринятых в кольчугинской мастерской, печка круто 'положила' на упомянутые в инструкции двести метров действия пульта и стала бесперебойно включаться на любой стоянке, куда бы Алексей ни поставил машину. Да ещё выдавать ответный сигнал. Дескать, понял, начальник! Жду с нетерпением!.. Что в инструкции уже вовсе не упоминалось, но было очень полезно.
...Если Снегирёв не ошибся - а он скорее всего не ошибся, - то бедолага жуковский 'Москвич' теперь, наверное, опять поедет к Кирюшке. И на сей раз - не с обычными симптомами старости, а кое с чем посерьёзнее. В лучшем случае смятая крыша и разбитые стёкла. А то и мотор, вдвинутый внутрь до водительского сиденья...
Выруливая на Московский, Снегирёв мрачно подумал о том, что оптимальным в смысле душевных ран (да и финансово) был бы вариант с выкупом. В этом случае Жуков получил бы машину целёхонькой. Зато корыстолюбивые похитители обогатили бы медицину. И в переносном смысле, и в самом прямом... Скунс разжал руки, стиснувшие руль, и вздохнул. Если бы да кабы...
Да. А ведь теоретически он бы вполне мог сделать пару тонких намёков. На толстые обстоятельства. В определённом обществе. И тогда на розыски похищенного 'Москвича' сорвалась бы такая тьма пронырливого и всезнающего народа, что получилось бы, как в знаменитом анекдоте об Иосифе Виссарионовиче и утерянной трубке. Сотня арестантов немедленно созналась чекистам в покраже и с готовностью назвала сообщников, ещё две сотни трубок подобрали в местах давней ссылки сибирские пионеры...
А кое-кто задался бы вопросом, с какой стати Скунсу интересоваться древним автомобилем, угнанным у нищего инженера, никоим боком не вмешанного ни в какой криминал. И чья это серая 'Нива' время от времени...
Вот и выбирай. Вот он и выбрал.
Ему открыла совершенно несчастная Стаська. Она, естественно, знала о чудесном обретении 'Москвичика', и несчастье состояло в том, что ей было никак невозможно поехать с дядей Лёшей и дядей Валей на 'опознание'. Нынешние школы, как и государство в целом, дисциплинарными предрассудками не страдают, но Стаську воспитали в старорежимных понятиях.
- Контрольная по математике, - безутешно объяснила она 'дяде Лёше'. И шёпотом, чтобы не услышала тётя Нина, добавила: - Блин.
- Блин, - тоже шёпотом согласился Снегирёв, но про себя вздохнул с облегчением. 'Москвич' мог оказаться в состоянии столь непотребном, что как бы 'опознание' ка всём серьёзе не превратилось в трагедию.
Ну а так можно будет соврать потом что-нибудь подходящее...
Рекс бродил по квартире подавленный, сердитый и беспокойный. Он даже Снегирёва приветствовал без. обычного энтузиазма. 'Что же это творится, Божественный Хозяин? - спрашивали его глаза. - Что же это творится?..' Пёсий рассудок, конечно, не постигал причин происходившего, зато очень хорошо оценивал результаты. У супругов Жуковых был нормальный (читай - невыспавшийся и тревожный) вид людей, вытащенных из-под одеяла на три часа раньше обычного, и притом по достаточно невесёлой причине. С такими, как у них, физиономиями только на похороны собираться. Снегирёв подумал о том, что непоправимые увечья 'Москвича' для них и будут почти эквивалентны похоронам. Они тяготели душою к той среде и тем временам, когда автомобиль покупали один раз на всю жизнь и потом много лет холили и лелеяли, и невозможно было относиться к нему просто как к вещи...
- Алёша, вы завтракали? - заботливо спросила Нина. - Вам кофе сварить?..
- Да нет, подробностей никаких, - сказал Жуков, когда 'Нива' выкатилась со двора и взяла курс в Волосовский район области, на место последнего дорожного приключения 'Москвича'.- Сказали, найдена... с серьёзными повреждениями. Это в переводе с милицейского языка на нормальный. Как в оригинале звучало, мне не воспроизвести.
От волнения на него, что часто бывает, напала повышенная болтливость. Он сам это чувствовал и старался помалкивать, но так было ещё хуже. И вдобавок ко всему отчаянно хотелось курить.
- И небось какая-нибудь девушка-диспетчер передала, - кивнул Снегирёв. Которая там сама не была и не видела.
- Точно, - нервно обрадовался Валерий Александрович.
