В коридоре она увидела Тараса и Каролину. И вид у обоих был, как у напроказивших ребятишек, ждущих, сильно ли попадёт. Между ними стояла большая картонная коробка, и Тарас уже прикидывал, пройдёт ли она в узковатую дверь.

- Может, - хмурился он, - здесь и распаковать?..

- Это что такое?.. - изумилась Эсфирь Самуиловна.

- Телевизор, - объяснила немного смущённая Каролина. - Дядя Лёша велел купить и вам принести. Он сказал...- Девушка помедлила и сосредоточилась, стараясь конкретно воспроизвести дяди-Лёшино поручение. - Он сказал: 'Тётя Фира, по этому телевизору не передадут новости, которые вас могут расстроить...' Ой, тётя Фира, да что с вами?..

В самом деле, могла ли ожидать Каролина, что старая женщина, осознав смысл подарка, переменится в лице и убежит в комнату плакать?.. Могла ли Каролина догадываться, что вручила тёте Фире самую натуральную похоронку?.. Ибо Эсфирь Самуиловна тотчас и безошибочно поняла: квартирант не вернётся. Он попросту канул. В то же самое никуда, из которого вынырнул много лет назад, чтобы встретиться с Кирой. И ещё теперь - чтобы пройти через её, тёти-Фирину, жизнь. И опять канул... совсем...

Каролина тонких смыслов происходившего, конечно, не знала. Она просто решила, что брякнула нечто неуклюжее, расстроившее милую Эсфирь Самуиловну, и побежала за ней - извиняться и утешать. Тарас мысленно прокомментировал женскую непоследовательность - ей телевизор припёрли, а она в слезы! - и принялся резать липкую ленту, которой была запечатана крышка коробки. Кот Васька был уже тут как тут: лез под руки, старался поддеть крышку когтями и посмотреть, что внутри. Новый и страшно интересный предмет, появившийся в доме, требовал немедленного и самого пристального изучения...

Молодёжь так и не дала тёте Фире как следует погоревать. Они распаковали красавца 'Тошибу', затащили его в комнату и потребовали освободить место на комоде. В результате бедный старенький 'Вечер' отправился пылиться на шкаф, а его многолетнее место занял суперсовременный японец. Каролина, собиравшаяся восстанавливаться в своём техническом вузе, постигала инструкцию, Тарас нажимал кнопки, ибо предпочитал метод 'научного втыка', а Эсфирь Самуиловна постепенно пришла к мысли, что надо бы угостить ребят чаем. С оладьями.

Она вооружилась всеми необходимыми ингредиентами, взяла сковородку и отправилась на кухню.

Там всё было по-прежнему. Витя Новомосковских тоже бдела над сковородкой, только жарила не оладьи, а пельмени на ужин. 'Просто Генриэтта' опять собиралась печь что-то сладкое и опасливо принюхивалась к ликёру, приготовленному для добавления в тесто: вдруг подсунули самопальный?.. Тётя Фира с независимым видом проследовала мимо неё к своему столику и вылила в миску кефир.

Солнце садилось, за окном сгущались зимние сумерки. В кухне горел свет, и Гриша Борисов читал газету, усевшись прямо под лампочкой. Его очки содержали добрый десяток диоптрий: со зрением при таких обстоятельствах шутить не годится. В настоящий момент он был временно оторван от работы над диссертацией и даже изгнан из комнаты - Оля укладывала Женечку спать.

Тётя Фира замесила оладьи и пошла зажигать газ.

- Вот за что я, честное слово, вешал бы некоторых газетчиков, - сказал вдруг Гриша. - Даже не за содержание, а за ужасающую безграмотность. Ну вот сколько можно - 'власть предержащие'?

- А как правильно? - спросила Витя-Виктория.

- 'Власти предержащие'. То есть ныне облечённые властью, а не что-то там держащие. Хорошо ещё не 'придержащие', тоже как-то встречал...

Эсфирь Самуиловна не стала встревать, но про себя горячо с ним согласилась. Она тоже недавно такого повычитала в современных боевичках, что хоть беги скопом увольняй всех школьных словесников, когда-то подписывавших будущим авторам аттестаты. Теперь двоечники писали книги, и уже их русский язык вбирало новое поколение читателей... Может, оттого нынешние школьники и не любят читать, что в качестве массового чтения им подсовывают подобное?..

- Или вот тут, - продолжал Гриша и поднёс газету к глазам. - Цитирую: 'После совместного распития спиртных напитков они повздорили, и Петров ударил Сидорова по голове молотком, убив его наповал. Киллер пытался бежать, но по горячим следам его вскоре...' Господи! Киллер!..

Тётя Фира вздрогнула, а Витя удивилась:

- Ну и что тут неправильно?

- Киллер, он киллер и есть, - с апломбом подтвердила Генриэтта Досталь.Это по-английски 'убийца'... мне кажется.

Гриша сложил газету и принялся протирать очки.

- Милые дамы, - проговорил он, очень стараясь никого не обидеть. - Если бы дело происходило лет двадцать назад, вы несомненно были бы правы. Но в наше время это слово давно стало термином, обозначающим наёмного убийцу-профессионала. Александра Солоника, например. Доводилось про такого?.. А вовсе не Сидорова-Петрова, которые друг друга с пьяных глаз молотком...

Дальнейшего тётя Фира просто не слышала. На неё снизошло гениальное и трагическое озарение вроде того, когда она догадалась, что Алексей Снегирёв звался когда-то Костей Ивановым и любил несчастную Кирочку. О, шма-Исраэль!.. Что ж это делается такое!.. Как могла она, старая безмозглая клизма, пойти на поводу у невежественного журналиста, неправильно употребившего слово?! Да, Алёша убил Шлыгина, а недавно вот Гнедина. Может, и Базылева когда-нибудь убьёт. И правильно сделает, если вам интересно. Но с какой стати вы называете его киллером?.. Золгиш волн!..* Он что, деньги у кого-нибудь брал и вы это видели?! За Кирочкиных-то убийц?!!

* Чтоб вы все попухли (еврейская брань).

...Эсфирь Самуиловна с ужасом оглядывалась на себя самоё, вспоминала ту ночь, когда 'киллер', совершивший правую месть за любимую женщину, явился домой раненым, вспоминала свои собственные страдания и сомнения после телепередачи наутро - и не могла найти себе оправдания. А зохн вэй агицен паровоз!.. А он ведь понял, наверняка понял, что было у неё на уме. И почему она так тщательно обходила глазами криминальную колонку в газете, боясь обнаружить там сообщение об очередной 'заказухе'. И почему, ненароком прослышав об убиении Гнедина, бросилась на мороз встречать своего жильца в подворотню. 'Тётя Фира, по этому телевизору не передадут новости, которые вас могут расстроить...' Он понимал, он всё понимал. Он такой. Он мысли читает. Как она, должно быть, всё это время мучила и обижала его!.. Может, он потому в конце концов и уехал?.. Чтобы уже не вернуться?.. О, шма-Исраэль...

Оставаться на кухне вдруг стало физически невозможно, следовало что-то делать и куда-то спешить, и Эсфирь Самуиловна, на время бросив оладьи, побежала по коридору к себе. Так, словно там ждал её кто-то, с кем можно было поделиться открытием...

Тётя Фира успела полностью запамятовать, на каком свете находится, и, распахнув дверь, несказанно изумилась при виде Тараса и Каролины. Они сидели на подоконнике огромного полукруглого окна и целовались, выключив свет. На один краткий миг они даже показались тёте Фире другими... совсем другими людьми, которые вместе в этой комнате никогда не бывали. Небо позади них ещё розовело. Ветер постепенно разгонял тяжёлые тучи, и там, где пролегла чистая полоска зари, виден был серебристый след самолёта.

...Южное кладбище мелькнуло внизу всего на секунду, а потом лайнер, лёгший на крыло в развороте, поставил на место небо и землю и круто полез вверх. Снегирёв отвернулся от иллюминатора и откинул голову на спинку кресла, закрывая глаза.

Скажи мне, что мы ещё встретимся. Скажи мне что-нибудь, Кира...

Конец второй книги

1 апреля - 31 декабря 1998