- Не скажу, чтобы я вам завидовал.

- Моя мама тоже не желала мне такой судьбы, - проговорил Милов прежде, чем ступить в холодную и грязную жижу. Делать это очень не хотелось. Он опустил в воду длинный прут, которым собирался пользоваться, как слепец - тростью.

- Держитесь футах в пятнадцати, - посоветовал он. - Если что - связь голосом, сигналить нельзя. Черт знает что тут может оказаться по соседству.

- У меня хороший голос, - ответил командир, захлопнул дверцу и опустил свое стекло. Высунул голову: - Я готов.

Милов тронулся, расталкивая жижу лодыжками. Коленями. Бедрами. Когда он оказался по пояс в воде, уровень перестал повышаться.

Брести было тяжело и противно. Хотя нога успела уже оправиться от тогдашнего ушиба - сейчас, в холоде и сырости, снова заныла. И точно так же, как тогда в шахте, Милову вскоре стало казаться, что болото стало бесконечным и путь этот не имеет конца; так и придется тащиться до конца жизни - а может быть, и после него. Он не оглядывался; слышал, что машины не отстают. Правда, это мог услышать и кто- нибудь другой, кому вовсе не следовало знать, что конвой крадучись возвращается к местам старта. Однако Милов не без оснований полагал, что эти-то места они минуют без особых осложнений, зато на твердой земле их могут ожидать всяческие сюрпризы. Или даже не очень сюрпризы: Орланз, например, наверняка где-то неподалеку ожидает доказательств того, что игра пошла уже по его правилам.

Собственно, внешне оно так и было. Хотя относительно ее дальнейшего развития у него были свои предположения.

'Надо бы связаться с нашими по ту сторону границы, - думал он, когда по расчету времени выходило, что они снова оказались на технетской территории. - Однако даже когда я вернусь в кабину (это казалось ему сейчас верхом блаженства: в кабине было хотя бы сухо и тепло), этого сделать не удастся: командир самолета - прекрасный мужик, но и ему следует знать далеко не все обстоятельства. Он делает свое дело, и, в конце концов, его начальство получит то, ради чего заварило всю эту кашу; однако у меня есть еще и свои дела - у меня и Лесты, и это пусть остается нашей маленькой тайной. К тому же тот шум, что поднялся сейчас по ту сторону границы, нам даже на руку: все взгляды обращены сейчас туда, а мы тем временем...

В этих размышлениях он даже не сразу обратил внимание на то, что зеленая бурда колыхалась уже не у пояса, а где-то чуть выше колен: дорога стала повышаться, и значит, суша была уже где-то рукой подать. Или, точнее, - ногой.

Он преодолел искушение ускорить шаг: самым глупым было бы - утопить хотя бы одну из машин здесь, уже преодолев препятствие. А поторопиться очень хотелось еще и потому, что работавшие на первой- второй передаче машины сильно обогащали воздух соляровым перегаром, а ветер, обгоняя конвой, нес эту гадость прямо на Милова, почему-то прижимая ее к поверхности, хотя глушители у тягачей были выведены к крыше. Ветер дул в спину - восточный ветер, как и было предсказано - и на этот раз безошибочно - исправными метеорологами.

Наконец болото осталось позади. Милов отошел в сторону и, стараясь отжать как можно больше воды из брюк, пропустил мимо все пять машин. Нет, по дороге ничего не было потеряно. Милов поглядел вслед концевому трейлеру; дверцы прицепа были распахнуты, два стрелка сидели, свесив ноги. Тлел огонек сигареты. Милов в два прыжка догнал машину.

- С ума сошли! - прокричал он тихо. - Решили взлететь без самолета? Внутри взрывчатка...

- Все о'кей, - отозвался куривший. - Ребята разобрались. Теперь из нее можно лепить бюст того, кто ее укладывал. При случае покажите нам его.

У Милова отлегло от сердца.

- Договорились, - согласился он. - В таком случае бросьте сигарету и мне.

Сидевший достал сигарету, прикурил от своей и передал Милову, все еще шагавшему за прицепом, - чтобы согреться. Милов взял сигарету и чуть не налетел на остановившийся вдруг прицеп. Командир, видимо, рассчитал, что и последняя машина успела выбраться на твердь земную, и остановил конвой, чтобы получить новые указания.

- Спасибо, - поблагодарил стрелка Милов и затрусил к головной машине. В башмаках противно хлюпало.

- Дальше поведу я, - сказал он, добравшись до первого тягача.

- Очень хорошо, - согласился командир. - Не люблю столкновений с дорожной полицией. - Он подвинулся, оттесняя Лесту к правой дверце.

Милов взобрался на водительское место и включил мотор.

6

(13 часов до)

Ехать теперь стало очень просто - но лишь до первого перекрестка, на котором необходимо было решить: сворачивать ли на южный либо же, напротив, на северный автобан, где можно будет развить хорошую скорость и оторваться от возможных преследователей. База не примирится так просто с потерей ракет; кто виноват - там будут разбираться потом, но прежде приложат все усилия, чтобы разыскать конвой и остановить его. Черт его знает - они и авиацию могут привлечь, они ведь, по сути дела, государственная организация... Хотя, если как следует поразмыслить... Снова у него не оказалось времени додумать: понадобилось делать неожиданный поворот - не вслед за очередным изгибом дороги, но съезжая с нее на еще более узкую если это вообще было возможно - поперечную. Здесь пришлось уж и совсем ползти - едва ли не со скоростью пешехода. Правда, не очень долго. В одном месте одолели небольшой подъем, перевалили - и впереди внизу открылось, наконец, нормальное шоссе. В ночной час было оно пустым, и все пять трейлеров, один за другим, казалось, подвывая от облегчения, выкатились на него. 'Южное шоссе, - прикинул Милов. - Значит, налево - к границе, а от границы, к центру, - это направо...'

Но выехать на автобан не удалось: узкий проселок, по которому пробирался конвой с новыми водителями, близ самого своего устья оказался перегороженным двумя легковыми машинами. Конечно, можно было бы таранить их массивными телами тягачей, однако Милов предпочел выяснить, в чем дело. Сейчас, чувствуя за своей спиной хорошо вооруженную команду, он готов был действовать более круто.

Поэтому он скомандовал остановиться. От машин навстречу конвою неторопливо шел Орланз.

- Прекрасно, - сказал он спокойно, не дожидаясь миловских вопросов. Вы удачно справились, Милов. Хотя вам и не удалось на этот раз попасть домой. Однако это было уже вашим решением.

- Я не мог оставить груз, - сказал Милов. - Они взорвали бы его. Со всеми последствиями.

- А вы заметили, что ветер переменился?

- Думаете, это их остановило бы?

- Не уверен, - сказал Орланз.

- Вот и я тоже. Однако для меня ничего не потеряно. Сейчас мы свернем к границе, и на официальном пропускном пункте я смогу наконец воспользоваться своими паролями и шифрами.

- Нет, - сказал Орланз невозмутимо. - Это не получится.

- Хотел бы я знать - почему?

- Потому что и это шоссе, и северное блокированы. Вы же понимаете, что в Базе операцию планировали не совершенные неумехи.

- Ну, сейчас мы едем не с голыми руками...

- Интересно, что вы предпримете против гранатометов. Не забудьте, герр Милов: конвой сейчас выглядит совершенно российским. И если его разгромят - все международные шишки в очередной раз посыплются на головы ваших соотечественников. К тому же вы не имеете никакого права подставлять ваших спутников. Возвращение ракет в Россию не является их задачей, не так ли?

- Дьявол! - сказал Милов. - Все это звучит логично. Но что же, по-вашему, я должен сейчас сделать?

- Прежде всего - убраться подальше отсюда. Вас непременно будут искать, а конвой не очень-то похож на иголку. Вас будут искать прежде всего близ границы - значит, необходимо убегать в противоположном направлении.

Он вынул из кармана заранее сложенную нужным образом карту.

- Вот наше место. Поезжайте направо, в глубину страны. Остановитесь на одной из этих вот двух стоянок. Вы наверняка их помните.