откликнется?

Ему не повезло: хотя было время связи, она его не слышала. Он же ее и не мог услышать: Леста ни в коем случае не должна была вызывать его, а только ждать; но его зов не доходил. Милов пытался докричаться до нее минут десять, потом питание совершенно отказало - аппаратик вырубился. В первое мгновение, когда в телефонах настала тишина, Милов сгоряча чуть не выкинул коробочку, но вовремя опомнился и вернул ее на место, под майку. Снова зашел в дощатое помещение и утопил батарейки в выгребной яме. Связи не было. Но именно сейчас, когда он стал наконец понимать, что ему надо было сделать и чего не нужно, она сделалась совершенно необходимой.

Медленно возвращаясь в барак, он напряженно думал. И ничего не мог изобрести, кроме одного- единственного варианта. Не очень надежного и достаточно рискованного; однако выбора не оставалось никакого. Если шоферы, уходившие на кобеляж, когда он возвращался вечером в барак, обрели искомое и занялись весельем и любовью с пейзанками - аграрное поселение было, он помнил, километрах в четырех отсюда к западу, - то сейчас в машинах их нет, и появятся водители разве что к общему подъему. Это не означало, конечно, что машины были брошены на произвол судьбы: в Лесном поселении, как и на Базе и даже в Круге, соблюдался порядок и некоторые объекты охранялись: контора, например, продовольственные и вещевые кладовки, а также стоянка конвоя. Однако страх не в кабине коротал время, - машины, скорее всего, были заперты, водители ведь хранили там свое достояние, - но где-то на свежем воздухе. Один охранник, не ожидающий никаких неприятностей, проблемы не составлял. А в первой машине, как Милов прекрасно помнил, был телефон радиотелефон, вернее, аппарат сотовой связи. И у Лесты тоже был телефон, на аппарате был крупно написан белой краской номер, который Милов, однажды увидев, привычно запомнил - так, на всякий случай. Теперь вот случай наступил.

Он бесшумно подобрался к поляне. Неподвижные трейлеры казались даже громаднее, чем днем.

Вокруг было тихо и спокойно. Милов ожидал, что охранник будет дремать безмятежно; человек, возможно, так и сделал бы, но технет себе такого нарушения порядка не позволил; он бодрствовал. Милов мысленно выругался. Применить к охраннику силу было несложно, однако это привело бы к возникновению с самого утра каких-то подозрений, беспокойства, которые еще усилятся, когда окажется, что один из водителей исчез - и в такой обстановке занять его место будет очень не просто. Значит, надо было либо проникнуть в машину и разговаривать оттуда при живом и здоровом охраннике и, разумеется, так, чтобы он не заметил и ничего не заподозрил; в стоявшей вокруг тишине это представлялось нереальным. Либо же - последний вариант выключить долдона так, чтобы он этого вообще не почувствовал, а позже, придя в себя, даже не сообразил, что с ним приключалось что-то подобное.

Как это сделать, Милов знал, но в успехе не был уверен: не в той форме он себя чувствовал, да и не тренировался уже давно. Однако ничего другого не оставалось.

И все же не менее четверти часа ушло у него на то, чтобы, улегшись под одним из окружавших поляну деревьев, укрывшись в его тени, привести себя в нужное состояние - вобрать в себя максимум энергии извне, из космоса, мобилизовать сознание, сконцентрироваться на том, что предстояло сделать. Работа эта требовала громадного напряжения, и Милов знал, что после нее он завтра весь день будет чувствовать себя, как в тяжком похмелье. Ладно - все равно, другого выхода нет.

Почувствовав себя готовым, он встал и быстро отыскал глазами часового; тот, устав ходить вокруг машин, стоял теперь, прислонившись к последней из них, то есть ближайшей к Милову. Прикрываясь ею, Милов, скользя бесшумно (он сейчас, пусть и на краткое время, чувствовал себя способным даже в воздух подняться и лететь, лететь), подобрался к охраннику и остановился в шаге от него. Стоило парню обернуться - и он мог бы схватить Милова за горло - для эволюции с оружием ухе не оставалось между ними места, - но он не обернулся, потому что Милов начал уже свое дело, замкнув взгляд на Часовом, внедряясь в его сознание, принося в него расслабленность, покой, желание спать, спать, спать... Мужик оказался крепким; однако слабой стороной технетов, как еще раньше понял Милов, была внушаемость - а иначе они и не были бы технетами. И все же прошло не менее десяти минут, прежде чем застывший в неподвижности часовой стал протяжно зевать, тереть глаза, хотел было двинуться, но уже не в состоянии был, только пошатнулся. Милов шагнул и, поддерживая, позволил технету мягко опуститься на травку.

Теперь нельзя было терять времени. Милов подбежал к первой машине. Дверца, понятно, была заперта. Однако такие замки отпираются и куском проволоки - если уметь. Милов умел; проволоки у него не было, универсальная отмычка, помогавшая раньше, осталась в сумке в бараке, но была телескопическая антенка рации; пришлось пожертвовать ею - верхним, самым тонким звеном. Замок быстро сдался. Милов скользнул на сиденье. Телефон был там, где ему и полагалось. Чувствуя, как обрывается от волнения сердце, Милов взял трубку. И облегченно перевел дыхание: сигнал был. Он набрал код и номер. Леста должна быть дома. Она должна подойти... Милов как бы вогнал в телефонный сигнал весь остаток своей энергии: подойди, сними трубку!..

Она подошла, и он, убедившись в том, что это действительно она, и позволив ей, в свою очередь, увериться в том, что именно он вызвал ее, сразу же сказал все, что ей надо было знать и сделать: и насчет пятой машины, что находилась еще в Круге и которую надо было задержать на сутки; и насчет того, чтобы с ней не отправили никакого резервного водителя, в случае если отсюда будут его требовать; и относительно команды, с которой с тренером - ей следовало связаться незамедлительно. Она все поняла и обещала выполнить. Для этого ей надо было немедленно уходить из дому, чтобы на рассвете оказаться снова в Круге. Времени у них совсем не оставалось, и все же они позволили себе еще с минуту поговорить на темы, к делу не относившиеся. Потом он попрощался и осторожно положил трубку на место. Вылез. Захлопнул дверцу, предварительно заблокировав, чтобы кабина вновь оказалась запертой. Тут без некоторого шума, конечно, не обошлось, но часовой еще спал; он должен был проспать еще десять минут, потом встать и нести службу дальше, даже не подозревая о том, что в бодрствовании его возникал перерыв. Самому же Милову сейчас, как никогда, требовалось именно поспать, как можно лучше выспаться - у него оставалось на это целых три часа: чтобы отдохнуть и окончательно продумать действия на предстоящий день.

2

(47 часов до)

К завтрашнему дню вариант у Милова уже созрел. И, чтобы не упустить возможности реализовать его, он с самого утра, до выезда на работу, старался держаться поближе к самому начальнику поселения. Тот казался обеспокоенным, и все знали, почему: все утро по участку искали исчезнувшего шофера, но найти не могли. Непонятно было, что с ним приключилось, однако разобраться помог водитель первой машины, он же старший каравана. У него из кабины, как оказалось, исчезли деньги и еще кое-какие мелочи. Хочешь не хочешь, приходилось предполагать, что исчезнувший водитель просто- напросто обокрал своего коллегу и заблаговременно скрылся. Почему, зачем - никто, понятно, не знал, однако, надо полагать, были у того причины.

- Ну погоди, встречу я его... - и старший каравана стиснул увесистые кулаки. - А кого же я теперь за руль посажу? - озабоченно подумал он вслух тут же.

- Да, - посочувствовал начальник поселения, всем обликом своим показывая, что на самом деле проблема эта его ну просто ни на грамм не волнует. - Три машины остались, а нужны-то четыре. Тебя, что ли, он за баранку посадит, тупая твоя морда?

Говоря это, он смотрел на Милова, и по лицу начальника было совершенно ясно видно, что именно таким он этого технета и считает, а может быть, оценивает и еще ниже, чем позволяет себе сказать вслух. Милов внутренне одобрил начальника: тот показывал недюжинные актерские способности - если учесть, что всего лишь полчаса назад Милов навестил его - перехватил в лесу по дороге от жилья к площадке, где собирались для отправки на работу; перехватил и, представившись, назвав как пароль имя Орланза, предупредил, что в конвое открылась вакансия и что он как раз является кандидатом на ее замещение; делом начальника было - технично вложить эту кандидатуру в сознание старшины конвоя, чтобы тот был уверен, что сам лично пришел к такому решению. Этим единомышленник Орланза сейчас и занимался.

- Да ладно, - продолжал начальник, утешая конвойщика. - Пришлют же тебе водилу - ну, перекантуешься тут еще денек, а может, два, чем тебе тут не кайф? Лес валить вас не заставляют... - И он засмеялся, как будто удачно сострил. - Товар протухнет, что ли?

Главный водитель глянул на него весьма недружелюбно.

- Не дай Бог ему протухнуть... - пробормотал он сквозь зубы.

- Оштрафуют, однако? - не отставал верховный лесоруб. - На много ли? Не на тысячу же технов! Да и тебе ведь - помнится, ты сам говорил - не сегодня выезжать надо было, ты еще собирался туг постоять до