тебя, окончательно убедился и теперь будет немедля что-то предпринимать. И уж коли все стало вроде бы ясно, ни в коем случае нельзя спускать с него глаз, но напротив - следить за каждым шагом, выяснить, что он собирается предпринять, и, если понадобится - упредить. Он опасен. Здесь и сейчас. Что будет потом увидим, но с ним надо решать сейчас. И не только для того, чтобы обеспечить собственную безопасность. Этот урка теперь состоял тут в ранге водителя на машине конвоя, был одним из четырех (кстати, а пятая машина куда девалась? Их раньше было пять, совершенно точно - пять. Значит, должна подойти позднее? Или вообще не будет участвовать в предстоящей вылазке? Но это потом, потом...). И если он выбывает, то открывается вакансия - та самая, что так нужна сейчас Милову: теплое местечко для него самого. То есть налицо тот самый случай с одним выстрелом и двумя зайцами.

Выстрел, впрочем, следует понимать метафорически. Не из чего сейчас стрелять, да и лишний шум. Есть, однако, другие способы...

Уже почти совсем стемнело. Милов изменил направление и теперь приближался к водителю. Сама собой возвратилась способность двигаться беззвучно, хотя под ногами полно было хрусткого материала.

Теперь стало уже ясно, что шофер направлялся к стоянке машин. Если это действительно он, то наверняка намеревается сейчас сообщить на Базу ведь именно на Базе заметил он Милова и именно с подачи Базы занял место выбывшего из строя водителя в конвое, - да, сообщить на Базу, что беглый Милов обнаружен. Как сообщить? Ну, это не составит для него трудности: нельзя представить себе, чтобы машины конвоя не были радиофицированы. Именно это он сейчас и сделает.

Да, если это действительно тот самый... Но пока это всего лишь умозаключения, хотя и весьма правдоподобные. Потому что в лицо ты его не видел и опознать не можешь. Для того чтобы считать факт установленным, нужно услышать его голос. Прямо сейчас.

А это, в свою очередь, означало, что придется отложить связь и постараться окончательно установить технета. Потому что опознание его может изменить условия игры, и весьма основательно.

Пришлось прибавить ходу, чтобы по дуге, ведшей через кустарники, обойти противника и занять близ машин такую позицию, с которой можно будет видеть и слышать, а при нужде - помешать происходящему. Это удалось. Никаких подходящих укрытий близ машин не было, и пришлось с десяток метров проползти по-пластунски и остаться лежать, прижавшись к земле - зато совсем рядом с крайней машиной, которая, насколько Милов понял, и принадлежала старому его знакомцу.

Милов не знал, улеглись ли уже шоферы в своих кабинах на ночь или проводят свободное время где-то в другом месте. Возвращаясь, они могли его заметить, но приходилось рисковать.

Он едва успел подумать об этом, как услышал звук отворяющейся дверцы. Он донесся от первой машины, что принадлежала старшему небольшого каравана. Видимо, хозяина в машине не было; во всяком случае, никто не заговорил. Чуть скрипнуло сиденье: кто-то сел в машину. Был ли то ее водитель или миловский недруг? Если он, то почему забрался в чужое обиталище? Что там было такого, что могло бы срочно понадобиться тому, кто преследовал Ми-лова? Весьма интересно, подумал Милов, подползая поближе, и, еще не закончив движения, понял: телефон. Из четырех машин только над кабиной головного грузовика поднималась короткая антенна стандартного радиотелефона. Итак, преследователь действительно спешил выйти на связь - и не по радио, как предположил было Милов, а просто по телефону. Значит, тот, с кем он собирался разговаривать, находился не так уж далеко. Хотя здесь ничто не находилось далеко.

Милов удобно устроился под машиной, под ее кабиной, слева, так что человек, набиравший сейчас номер, находился прямо над ним на высоте примерно полутора метров. Легкие щелчки кнопочного аппарата были хорошо слышны отсюда. Потом зазвучал и голос - приглушенный, хрипловатый: сомнений не было - тот самый, с блатным акцентом, что слышал Милов и на плацу у себя за спиной, и позже - в складском эллинге:

- Хрящ это... Граф близко? Нарисуй его, дело есть. Сказал - есть, давай по-быстрому...

Наступила пауза. Милов старался дышать медленно, бесшумно, чтобы не мешать самому себе слышать каждое слово из тех, что будут здесь сказаны: нутром чувствовал, что разговор будет и для него значительным, не только для звонившего.

- Граф? Слушай, буду говорить по делу. Послезавтра с арбой буду в цветной миске, прикачу с аллеи любви... Ну да, завтра за нитку и сразу назад... Звоню? С бревна. Нет, это верняк, тут не бугор, тут сделаем бабки встанут колом... Слушай балоту, сделаешь, как я скажу, чтобы никакого бездорожья! Там, в миске, большая коробка, ты знаешь, ты там бывал, встарь ее Хилый брал на абордаж базаром, увел шмотье. Теперь по-другому сделаем. Нас разгрузят, варилы разбегутся, останется один кнацаль снаружи, а ты с урками найдешь метро - там было, было с давних пор, менты не надыбали, проедешь в мазуху и нижним кабуром нарисуешься. Надо, чтобы и амбалы были тащить придется. Бригантину подгони... Нет, гамлы там нет, все сделается о'кейно, усек?

Милов внимательно слушал без особого, впрочем, интереса: можно, конечно, было бы (в другие, лучшие времена) довести до сведения местной полиции о задуманном ограблении какого-то склада неизвестно где - скорее всего, в каком-то порту, - но не в том положении находился сейчас Милов, чтобы вступать в контакт со здешними стражами порядка. Это их проблемы. Однако похоже было на то, что волноваться ему вовсе и не следовало: речь шла не о нем... Хотя... что он там сейчас?

- Помнишь, - продолжал разговор тем временем шофер, - тут в старые времена был такой вязало вздрюченный - ну тот, что нас тогда заштопорил, когда мы вагон дури тем сдавали... Во-во. Пес лягавый...

'Чисто ботает по фене, - промелькнуло в голове. - Не отвык, хотя немало лет уже минуло, а среди технетов этот язык вряд ли в большом обиходе. Да, так что он там? Похоже, добрался-таки до моей душеньки?'

- Я его всю жизнь, как срок отволок, вентилировал, да он юзанул вовремя, я уж думал - ввек не наклекаю, а он вот он - объявился, неделю назад я его слепил. Он меня? Да пока не показал, хотя он, падло, конечно, не васек. Сдать здешним мусорам? Так он меня с ходу заложит, я же себе не враг... А зачем же он тут, по-твоему, случился? За мной ведь там, у них, еще тот вьюк числится, вот он и прилетел. Может, у них соглашение такое случилось, ты не знаешь? Ну, а чего ему еще тут искать? Нет, мне отсюда когти рвать нет никакого резона: дело золотое. Остается его завалить, тут и думать нечего. Да прямо сейчас. Я тут чистенький, да и...

Говоривший замолчал, слушая; на том конце линии, видимо, возражали. Потом заговорил снова:

- Да уймись... Усеки вот что: кроме прочего, мне это дело заказали. Он оттуда, с Базы, сорвался, ясно? И им надо ему перекрыть кислород, усек? Меня потому и воткнули в эту хренацию. Ну как, как - много будешь знать... Ну и что, что База - не контора? Конечно, если он тут со здешней ментаврой повязан, ежели тихарек этот с нашими в одну игру играет, то искать станут, но я уже на трассе буду, да и кто что вякнет? Нет, тебе незачем: он нам не нужен, лаз туда у нас есть, да только чего мы там не видали? Ну все, кончаю, пока боярин меня не зашухерил. Значит, ты усек все точно: послезавтра на большой песочной орбите, там сразу и увидимся. Я скорее всего к тому же часу подбегу, а ты до послезавтра будь на приколе - вдруг что понадобится. Бывай здоров.

Милов прополз под машиной к правой ее стороне, выбрался из-под нее. И, как ни спешил, все же не пропустил мимо внимания одну конструктивную особенность полуприцепа, под которым лежал. А именно: в отличие от тех конструкций, какие ему приходилось в свое время встречать, этот вагон снабжен был, как оказалось, зачем-то нижним люком, который запирался, надо полагать, изнутри; располагался он не посредине, а с правого бока. Милов понятия не имел, понадобится ли ему этот лаз когда-нибудь (на самом деле не лаз, конечно, - люк был достаточно велик, чтобы через него можно было грузить и средней величины ящики), но, так или иначе, увиденное запомнил. И пополз дальше, на свежий воздух.

Какая-то мысль, вернее, хвостик ее, промелькнула в голове, но сейчас не время было задумываться над этим: шофер вот-вот вылезет из кабины, и надо было мигом решать, что делать с ним и что - с собой. Кажется, смутно вспоминаться стало, действительно пересекался он когда-то с этим ярилой; да, похоже, это ярило был, но какой-то стороной прикасался и к гадости - уж не взяли ли его тогда на кайф-базаре? Повязали тогда большую кодлу, и, верно, пришлось ему тянуть долгонько до звонка, если на всю жизнь затаил он обиду и сейчас, через немало лет, опознал. Он, значит, полагает, что по его душу я и сюда явился; наверное, есть за ним что-то такое, только я об этом ничего не знаю и не до него мне совсем. Но раз он напуган - постарается меня начисто заделать, а мне сейчас нарезать дубаря вовсе не в цвет-