Но все-таки нужно вспомнить день поминутно. Что было? Неспешно вышли после первой заправки из ангара (так называлось легкое сооружение, у людей наверняка именовавшееся бы бараком), молча, с неизменно неподвижными лицами погрузились на открытую платформу, трактор зафырчал, потом рыкнул посильнее и потащил.

Заправку на этот раз Милов перенес уже достаточно спокойно - не так, как вчера вечером, когда оказался к ней совершенно не готовым. Он просто не знал, чего ожидать, когда все сошлись в середине барака; хорошо, что заметил, что каждый держал в руке стакан, и сообразил прихватить свой тот, что оказался все в той же технетской сумке. Старший звена из объемистой посудины налил каждому; запах, сразу разнесшийся по комнате, Милову оказался хорошо знакомым, и он сразу же ощутил, как что-то повернулось в желудке - в предчувствии привычного некогда переживания. Как и все прочие, безмолвно подставил стакан. Когда налито было последнему, все вытянули руки со стаканами, старший кивнул, и все одновременно проговорили вполголоса: 'Судьба, благослови Технецию!' - и разом же вылили. Милов, заранее не знавший текста, пробормотал что-то себе под нос, а в питье постарался не отстать, чтобы не вызвать никаких подозрений. Все тут же разошлись - спрятать стаканы до следующего раза; Милов, воспользовавшись этой паузой, проглотил таблетку из аптечки Орланза; теперь-то он понял, для чего они были, и обрадовался: кто знает, какое воздействие оказал бы на него стакан чистого спирта - такой практики у него давно уже не было. Таблетка, надо полагать, ладно подействовала - хмель не ударил в голову, что, несомненно, произошло бы в ином случае, потому что никакой закуси выдано не было, - вероятно, технетам она не требовалась, калорий в дозе спирта было более чем достаточно, чтобы самое малое полдня отработать в хорошем темпе. Да никто никакой закуски, судя по всему, и не ждал - сразу пошли грузиться.

Нет, все в порядке было и вечером, и с утра. Без накладок, подобных той, городской, без недоразумений. Может быть, потом что-то сделалось не так? Вспоминай дальше, пока есть возможность.

4

(57 часов до)

Дальше (восстанавливал Милов события дня), дальше случилась первая неожиданность - хотя даже не совсем и неожиданность, но все же приятная, подтверждавшая, что все было рассчитано правильно. Пока добирались до сегодняшнего рабочего места, проехали по широкой просеке. И чуть в стороне от нее на расчищенной от мусора полянке стояли уже четыре здоровенных тягача с полуприцепами - того сорта, что колесят по всей Европе и еще дальше; на тентах, накрывавших трейлеры, виднелись яркие надписи - названия транспортных фирм, которым машины принадлежали, а также были на бортах круги, закрашенные в национальные цвета Технеции - две коричневые полосы и одна посередине - желтая; здесь, впрочем, были не полосы, а кольца. Машины, видимо, прибыли недавно - шоферы похаживали вокруг них, заглядывали снизу, били ногой в тяжелой бугее, сильно размахнувшись, по громадным тугим скатам, словно хотели гол забить невидимому противнику. И было все это не что иное, как Восточный конвой, встречи с которым Милов так ждал и который ему удалось наконец впервые рассмотреть как следует в неподвижности. Впрочем, понятие неподвижности относилось только к самим машинам, зато вокруг них прямо сейчас, на глазах Милова, начиналась какая-то суета: легко оттеснив шоферов, подошла целая группа технетов, вооруженных кистями и краскопультами, банками с краской, легкими стремянками - словно бы тут, на месте, собирались заняться если не капитальным, то, во всяком случае, косметическим ремонтом машин. Милов, естественно, и вида не подал, что маляры его хоть как-то интересуют, даже головы не повернул в ту сторону; как, впрочем, и остальные технеты, наверняка видевшие эту колонну не в первый раз. А это свидетельствовало о том, что окно контрабандистов находилось и на самом деле недалеко; эта мысль доставила тогда Милову удовольствие: постепенно он приближался к местам главных событий. Ну, и какая же ошибка была им допущена в это время? Никакой.

Дальше. Проехали мимо машин; шоферы проводили трактор с платформой равнодушными взглядами. Шоферам этим до самой темноты, надо полагать, делать тут было ну совсем нечего, и они, уступив поле деятельности мастерам цвета и линии, теперь лениво укладывались на припеке, непосредственно усваивая солнечную энергию и преобразуя ее во что-то им нужное, а может быть, и не преобразуя вовсе, кто их знает. Так поступали все водилы, кроме одного; тому отчего-то на месте не лежалось, не сиделось и не стоялось, был у него, наверное, какой-то конструктивный дефект или что-то в нем вырастили с брачком; не иначе как обрабатывали его в конце месяца, а то и полугодия, когда не до качества, гони вал. Вот он смотрел на проезжавших мимо с какой-то истовой внимательностью, успевая за доли секунды измерить и взвесить каждого и сделать какой-то вывод для себя, создать программу действий. Милов тогда отметил этого технета чисто механически, органы чувств сработали без участия сознания, без команды; органы эти подчас лучше знают, что нужно их владельцу, чем его хваленый здравый смысл.

Они проехали, наблюдатель остался позади. Но уже через час тип этот приперся на делянку, где звено, включавшее и Милова, занималось своими делами. Ну, явился - и хрен с тобой, присутствуй, но только не мешай, не путайся под ногами, здесь опасно, особенно без сноровки, тут и острый инструмент, и деревья падают то и дело, и тракторы снуют, тянут хлысты, л укладывают лес в штабеля - бывает, что бревно срывается и грохочет вниз, грозя переломать все на свете, - так что нечего здесь шататься посторонней личности. Однако этому технету все было, похоже, трын-трава, и он бродил туда-сюда, пока не надоело. И бродил - сейчас это Ми-лову вспомнилось совершенно ясно - все время неподалеку от Милова, как бы описывал круги, в центре которых Милов оказывался постоянно, как бы ни приходилось ему менять местоположение. Милов ухе и тогда это заметил, днем, но почему-то не оценил должным образом; все-таки сказалась расслабленность. А ведь мог бы сообразить сразу, что было в этом какое-то несоответствие логике и смыслу.

Но вот кончилось рабочее время и пришла пора для куда более важных дел: предстояло выйти на связь, и, пожалуй, не только с Востоком, но и с другими, кто должен был слушать его в ближайшие два часа; если он не успеет, то связь отложится на целые сутки, а сейчас (подсказывало все то же не обманывающее предчувствие) за сутки могло произойти очень много событий - и предвиденных, и совершенно неожиданных. И надо же было, чтобы теперь, очень некстати, опять появился этот тип и на сей раз все-таки заставил обратить на себя серьезное внимание.

Наверное, главным тут оказался все же его взгляд; тогда, днем, на делянке, когда он нарывался на скандал, глаза его оставались привычно бесчувственными, а на этот раз эмоций в них было столько, что через край переливалось. И стало ясно, что это вовсе не технетские развлечения, а что-то совсем другое.

Однако время не прошло для Милова даром: кое-что он успел понять, к чему-то приготовиться, а главное - снова и снова прокручивал в голове всю новую информацию и сопоставлял с тою, что досталась ему от Мирона в ракетной шахте. Некоторые выводы он для себя сделал и сейчас только искоса поглядывал на отдалявшегося хулигана. Тот вышагивал неторопливо и важно, словно чувствовал себя крупной величиной здесь, среди вальщиков леса. Шагал, заложив руки за спину...

'Ну что же, друг мой милый, - подумал Милов не без мрачной иронии, ты ведь сам решил для меня некую задачку, к которой я еще только примерялся. Заслуживаешь благодарности - только боюсь, что будет она выглядеть несколько своеобразно. Нет-нет, не сию минуту еще, гуляй себе спокойно, у меня есть дела более срочные, но, как только разделаюсь с ними, я к твоим услугам. Сейчас пошел уже отсчет моего времени, сейчас люди тут и там внимательно прослушивают эфир, и я не хочу заставлять их волноваться понапрасну...'

Так он думал, и тем не менее что-то заставляло его по-прежнему идти в том же направлении, не выпуская технета из поля зрения. Наверное, опять предчувствие - хотя где-то в мозгу хронометр отсчитывал минуты и секунды.

Да, идет, заложив руки за спину. Руки за спину...

Это и было тем маленьким толчком, какого не хватало миловской памяти, чтобы исправно сработать. Руки за спиной! И вся походка - немного расхлябанная и в то же время напряженная, долгими годами выработавшаяся у человека, привыкшего ощущать затылком пристальный взгляд конвоира и слышать перестук его сапог. И тут же, как по заказу, фигура эта совместилась в памяти Милова с той, что он видел - и тоже со спины - ночью в складе на Базе: тот, что явился туда, чтобы заменить пораженного лучевой, похоже, болезнью водителя. И все стало таким же прозрачным, как ключевая вода в месте, достаточно удаленном от цивилизации.

'Итак, ты его, как говорится, вычислил; но все его поведение свидетельствует о том, что и он опознал