Которые жизнь возвращают в пески.Твои лепестки нежны и малы,Но мудрость тверже алмазной скалы.Ты знаешь секрет молодой любви,Подобной свету предутренних звезд,Перекинувших легкий волшебный мостОт ночной темноты к рассвету.Ведь росы, упавшие на траву,Сперва их мерцанием были согреты,А потом уже розовым светом зари.Песни об этом умеют петьТолько Ветер, Цветок и Птица.Дайте же мне до конца насладиться,Дайте же сердцем уразуметьПесню Ветра, Цветка и Птицы.
О праотец мой, я постиг тебяИ о многом хочу говорить с тобой,Во времени встретиться мы не могли,Но зерна поступков твоих проросли,И каждый побег, сохраненный судьбой,О тебе рассказывает, любя.Передо мною сосуд старинный.«Старый кувшин», — говорили люди.Кто знал, что в одну из тяжких годинТы с ним остался один на одинИ пепел твой погребли в сосуде,Забитом затычкой из красной глины.Теперь на музейную полку лег,Формой подобный неведомой птице,Кувшин — посланник иных времен.Тщательно пемзой очищен он,Он за граненым стеклом хранится,И лампу служитель над ним зажег.Но, пристально вглядываясь в узоры,Я вижу открытые Сонкомосе,Стоящие возле границы мира,Горы — подобные слою жира —На туше, ножом рассеченной косо, —Скрывавшие всех, кто бежали в горы.Мастер ушедший из вязкой грязиПтицу-кувшин сотворил с любовью,Но позабыли мы слишком скороВсе, перед чем трепетали горы,Когда, траву перепачкав кровью,Пировал народ вождя Мзиликази[393].И все же порой гнилая водаСтановится слаще пчелиного меда.Почиет минувшее в этом сосуде, —Сквозь глину внутрь посмотрите, люди,Тени былого у горлышка-входаТеснятся, замкнутые навсегда.
Вы мне приказали смириться навекиС украденной жизнью, с нуждой и стыдом,Быть вечно довольным, хотя вы решилиРазбить и разграбить мой нищенский дом!Но прикажите пчелам,Хранительницам сот,Грабителя не жалить,Ворующего мед.Вы мне приказали, чтоб ради богатых
