Скорбный путь.Я увидел мой край — на четыре стороны света, под властьюкомпаса, секстанта, отвеса,Где загублены рощи, сглажены горы, где в железо закованыреки и долы.Я увидел мой край, на четыре стороны света, весь в сплетеньестальных двухколейных путей.Я увидел народы крайнего Юга муравейником, копошащимсяв молчаливом труде.Труд священный уже не высокое действо — ни тамтам,ни ритмичное пенье, ни танец на празднествах весени осеней.Люди дальнего Юга — на верфи, в порту, в мастерской и на шахте.А ночами упрятаны в тесный крааль нищеты.Люди Юга воздвигли огромные горы из черного злата, из красногозлата — а сами они голодают.И я увидел однажды возникающий в дыме зари лес мохнатыхголов, и молящие очи, и запавшие животы,и бесчисленные уста, призывающие непостижимого бога.Мог ли я оставаться глухим к их страданьям и к их униженьям?
Белый голос
Голос твой раскалился от ненависти…
Чака
Ненавижу одно угнетенье…
Белый голос
Раскалился от ненависти, превращающей в пепел сердца.Слабость сердца священна, умерь свои буйные вихри!
Чака
Любить свой народ — не значит ненавидеть других.Нет, не может быть мира, когда наготове оружье, и не можетбыть мира под гнетом,И не может быть братства без равенства. Я ж хотел, чтобы всебыли братья.
Белый голос
Юг ты поднял на Белых…
Чака
Ах! Вот ты о чем, Белый голос, голос пристрастья, усыпляющийголос,Голос силы, восставшей на слабость, совесть заморской корысти.Разве я ненавидел Розовоухих? Мы их приняли, словнопосланцев богов,Словом ласки, и яством, и сладким питьем.Им хотелось товаров — мы дали им все: и бивни медового цвета,и кожи, пестрее, чем радуги,Драгоценные пряности, дивные камни, обезьян, попугаев, — чтонадо еще?Что сказать об их ржавых дарах, о пустых побрякушках?Только громом их пушек был разбужен мой разум,И стало страданье моим уделом — страданье духа и сердца.
