Чака
Слабость сердца священна… А! Ты думаешь, я ее не любил, Золотистую деву, легче перышка, благоуханней бальзама, С бедрами испуганной выдры, с кожей, прохладной, как снега Килиманджаро[354], Груди — поле созревшего риса, холмы благовонных акаций под ветром Восточным, Нолива, чьи руки как гибкие змеи и губы как малые змейки, Нолива, чьи очи — созвездья, при ней не надо луны и не надо тамтама, — Во мне ее голос и пульс лихорадочной ночи!.. Ты думаешь, я не любил! Да! Но эти бессчетные годы, это четвертованье на плахе годов и ошейник, который душил мою волю. Эта долгая ночь без сна… Я блуждал, как Замбезская кобылица, я скакал и брыкался, натыкаясь на звезды, я терзался неведомой болью, словно леопард мне впился зубами в загривок. Я б ее не убил, если б меньше любил… Нужно было бежать от сомненья, Забыть опьяненье от сладкого млека пылающих уст, от безумных тамтамов, от ночного биения крови, От нутра, где кипит раскаленная лава, от урановых копей моего сердца, От страсти к Ноливе — Во имя моего черного Народа, Во имя моей негритянской сути… Белый голос
Честное слово, Чака, ты просто поэт… или краснобай… или даже политик! Чака
Гонцы доложили: «Они высадились на берегу, взяв отвесы, компасы, секстанты. Белокожие и светлоглазые, слишком грубая речь, слишком тонкие губы, Гром они привезли на своих кораблях!..» И тогда я превратился в рассудок и в твердую руку, я стоял — ни палач, ни солдат — Да, политик, как ты говоришь, а поэта убил я в себе, — я стоял человеком, готовым на подвиг. Да, я был одинок и был уже мертв, прежде всех, прежде тех, о ком ты теперь сожалеешь. Кто познает великие страсти мои? Белый голос
Ты же умен, но откуда такая забывчивость? Так вслушайся, Чака, и вспомни! Голос знахаря Исанусеи
(в отдаленье)
Думай, Чака, я тебя не хочу принуждать — я всего только знахарь, я только подручный. Власть не дается без жертвы, полная власть — она требует крови тех, кто нам дорог. Голос
(похожий на голос Чаки, в отдаленье)
Нужно все принять и решиться на смерть… Завтра кровь моя оросит твои зелья, как молоко орошает кускус [355]. Прочь с глаз моих, знахарь! Каждый смертник имеет право на минуту забвенья! Чака
(очнулся)
Нет, нет, Белый голос, ты знаешь прекрасно… Белый голос
Что цель твоя — власть… Чака
