головы и спины убийц. Несколько человек, получив удары, упали на землю. Другие, сначала замерев от неожиданного нападения, но сообразив, что нападавший всего один, попытались окружить и схватить Будаева. Захватом руководил очнувшийся от испуга толстый инка. Но на этом все их активные действия закончились.

Вслед за Будаевым, по команде вождя, уже бежали воины-уаминки. Они мгновенно скрутили всю гоп-компанию, при этом хорошо помяв тем бока. Особенно в этом преуспели разведчики во главе с Юску, прошедшие школу Уварова. Ребята так приложили палачей, что у некоторых сломали руки и носы, а одному вообще скрутили голову на смерть. Увидев, что его враги повержены, Будаев бросился к казненным. Упав на колени перед девушкой, он рукой потрогал пульс на ее шее, затем достал из походной сумки маленькое зеркальце и проверил дыхание.

— Ну что, Галдан? Жива? — спросил подбежавший Уваров.

— Жива, командир! — радостно сообщил бурят. — Дышит. Сознание потеряла. Контузия, однако.

Будаев открыл флягу с водой и аккуратно умыл девушке лицо. Она тихо застонала и приоткрыла глаза.

— Прикрой ее, Галдан. И перевяжи раны. Парню уже ни чем не поможешь. — приказал Олег, оглядев полуобнаженные тела. — А я помогу вождю разобраться, что здесь произошло.

Будаев кивнул головой и проворно скинул со спины свой вещмешок-сидор, сняв с него свернутую в скатку шкуру убитого им ранее матерого пумы. Бережно прикрыв шкурой тело спасенной, Галдан принялся отпаивать ее водой.

Все это происходило на глазах безмолвной и ничего непонимающей толпы местных жителей. Они пришли в себя только тогда, когда заметили приближающегося к ним разгневанного Синчи Пума — главного чиновника — оно-курака в этом районе провинции. Все как один упали на колени и склонили головы в низком поклоне.

— Где староста? — грозно приказал вождь. — Привести его ко мне.

Синчи Пума давно знал старосту селения — пачака-курака — управляющего сотней семей, по имени Таки. Правда, вождь бывал здесь не часто, но хорошо относился к старосте, так как тот выполнял все работы, отдавал налоги и старался заботиться о своих соплеменниках. Погибший юноша был его младшим сыном. Когда к вождю, уже севшему на заботливо подставленную походную скамейку, обозначавшую его высокий ранг, подвели старосту деревни, тот еще не отошел от смерти сына и туманным взором посмотрел на Синчи Пума.

— Таки, кто эти люди и почему они убили твоего сына?

Услышав обращение к нему Синчи Пумы, управляющий вдруг заплакал и упал на колени перед вождем.

— Таки, ты же старый воин и не раз был со мной в битвах. Встань и возьми себя в руки. На тебя смотрит вся община. — сказал Синчи Пума, но уже спокойно и тихо. Так, чтобы было слышно только старосте. — Я знаю. Он был твоим любимым сыном. Его смерть — великое горе. И я разделяю его с тобой. Почему ты не послал ко мне гонца?

— Это люди Атука, пичкапачака-курака — управляющего пятью сотнями семей, главного чиновника над нашим и соседними селениями. — немного успокоившись рассказал Таки. — Мой четвертый, младший сын Куюк похитил у него девушку по имени Айра, она родом из нашего айлью. Они любили друг друга с детства. Но Атук отобрал красавицу Айру в 'дом избранных женщин' и хотел отправить ее в Уануко, столицу нашей провинции. Я не успел сообщить тебе об этом, мой господин. Они пришли незадолго до вашего появления. Старший из них, по имени Чунка, сказал, что Куюк нарушил закон и поэтому должен умереть, чтобы не навлечь гнев Сапа Инки на нашу общину.

К ним подошел Уваров.

— Парень умер мгновенно, но девушка жива. Будаев ее отпаивает. Скоро поправится. — ответил Олег на немой вопрос в глазах вождя.

— Таки. Пошли людей в помощь. А мы поспрашиваем об этом других. Сомнения закрались в мою душу. — произнес Синчи Пума. Вождь вспомнил, как когда-то и его любимую дочь Куси отбирали в 'дом избранных женщин'. Но тогда приезжал специальный чиновник из Хосхо и только он мог забрать с собой местных красавиц. Это право не распространялось на чиновников, к которым в настоящий момент принадлежал Атук. — Приведите ко мне Чунка.

— Великий вождь! — официально обратился к нему Олег. — Разреши я со своими ребятками допрошу исполнителей казни. Может, что новое и необычное узнаю.

Синчи Пума кивнул в знак согласия и гневно посмотрел на еле живого толстяка, которого воины бросили к его ногам. Трясущийся от страха побледневший Чунка подтвердил слова старосты о поводе своего прибытия в селение. Он также добавил, что причиной приговора к смерти через побитие камнями Куюка и Айры, послужило и то, что юноша в любовном порыве лишил свою возлюбленную девственности. Что являлось одним из самых страшных действий по отношению к 'избранным девам'. За это полагалась смерть обоим.

— О, великий вождь! — взмолился толстяк. — Я ни в чем не виноват! Они совершили преступление против Единственного! Я только выполнял приказ! Пощади меня! О, мой господин!

По установленному в империи порядку, Чунка был, в общем-то, прав. Не он принимал решение о казни и Куюк с Айрой совершили одно из самых тяжких преступлений. Чунка и его люди являлись простыми исполнителями. Но то, как они это сделали, возмутило Синчи Пуму. Вождь чувствовал, что здесь было что-то другое, что не соответствовало рассказанной ему официальной версии. Его чувства подтвердил подошедший Уваров. Допрос исполнителей казни у него не занял много времени. После предварительной обработки ребятами Юску, к палачам не потребовалось дополнительных мер воздействия. Они со страха за свою жизнь, в один голос рассказали всю подноготную этой печальной, но короткой истории.

Как-то в одном из своих инспекторских обходов подконтрольных селений чиновник Атук приметил красавицу Айру. Он решил сделать ее своей наложницей. С этой целью Атук придумал трюк с 'домом избранных женщин', намереваясь в дальнейшем держать девушку в отдаленном селении и 'пользовать' ее по мере возникновения желания. Поскольку сам не мог провернуть такое дельце, то его подельником стал особо приближенный Чунка. Атук обворовывал беззащитных пуриков, недодавая им со складов продукты, одежду и орудия труда. Получая таким образом излишки, он с помощью Чунка, обменивал их на рынке, увеличивая свои богатства. Атук надеялся подкупить богатыми подарками вышестоящих чиновников и перебраться из глубинки в провинцию, а может быть и в сам Хусхо. Занимаясь такими делами, оба махинатора не обращали особого внимания на мелких исполнителей их затей, полагая, что те, получив свою небольшую долю дополнительных благ, будут молчать. Но своя шкурка дороже, чем чужая. Видя, как воины-уаминки бесцеремонно расправились с их товарищами, другие быстренько развязали языки. Получив информацию, Олег сообщил ее вождю.

Синчи Пума гневно сверкнул глазами и протянул руку в сторону. Зная суровый нрав своего вождя, ближайший к нему воин тут же передал макану — крепкую дубинку с длинной рукоятью из прочного дерева и массивной бронзовой шестиконечной звездочкой на конце. Один из лучей-шипов которой представлял небольшой топорик. Такие набалдашники были массово изготовлены для союзников в Мастерграде. Макана напоминала шестопер или булаву средневековой Европы и была более привычным оружием для уаминка, чем новые для них сабли новороссов. Другие воины схватили Чунка за руки и вывернули их так, то бедный толстяк, крича от боли, уткнулся головой в землю у ног вождя.

— Возьми макану, Таки. Эта паршивая крыса твоя. Убей его. Отомсти за сына. — Синчи Пума протянул оружие старосте селения.

— Мой господин! Нет! Я ничего не сделал против воли Единственного! — вдруг заверещал Чунка, поняв, что сейчас его будут убивать. — Это не по закону! Вы не имеете права без суда меня убивать!

— Я здесь закон и суд. Это земля моих предков и на ней будет так, как я сказал. — грозно произнес вождь. — Ты обманул меня. Нарушил правила установленные нашими Богами и Единственным. Бери макану, Таки. Он твой…

Старосту не пришлось долго уговаривать. Одним точным, давно поставленным ударом, вложив в него всю свою ненависть и боль, он расколол голову Чунка пополам.

— Таки, похорони своего сына, как настоящего воина. Он заслужил такую честь. — Синчи Пума поднялся и положил руку на плечо старосты. Затем вождь указал на трупы толстяка и его убитого воинами