дальше и разговаривая, они почти не заметили, как оказались в таких местах, где никакой стенной росписи видно уже не было. Дети вывели под выступом стены собственные имена и двинулись дальше. И наконец, пришли туда, где с каменного навеса спадала струйка воды, насыщенной известняком, который в ходе неторопливых столетий изваял из поблескивавшего, неподвластного даже времени камня кружевную, плоеную Ниагару. Том, желая порадовать Бекки, протиснулся за каменные кружева, чтобы подсветить их изнутри. И обнаружил заслоненную ими, вырубленную самой Природой узкую лестницу, круто уходившую вниз между двумя стенами, и лестница эта мигом пробудила в нем честолюбивого первопроходца. Он позвал к себе Бекки, дети копотью нанесли на стену пометку, которая помогла бы им отыскать дорогу назад, и отправились на поиски новых открытий. Некоторое время они спускались в тайные глубины пещеры, а затем оставили еще одну пометку и отклонились в сторону от лестницы, надеясь совершить новые открытия, о которых смогут рассказать наверху. Так они добрались до просторного каменного подземелья, с потолка которого свисало множество сверкающих сталактитов длиной и обхватом примерно в человеческую ногу. Дети побродили среди них, дивясь и любуясь, а после свернули в один из многочисленных выходящих из этой полости коридоров, и вскоре он привел их к волшебному источнику, дно которого покрывал тонкий узор из поблескивавших кристаллов; источник этот бил в самой середине другого подземелья со стенами, состоявшими из фантастических колонн, образовавшихся при соединении огромных сталактитов и сталагмитов, созданных водой, которая столетиями капала с потолка подземелья. Потолок облюбовали летучие мыши, свисавшие с него большими гроздьями – по несколько тысяч в каждой; свет потревожил этих тварей и они сотнями ринулись вниз, пища и яростно бросаясь на свечи. Том хорошо знал и повадки их, и опасность того, что они сейчас делали. Он схватил  Бекки за руку и бегом повлек ее в первый же попавшийся коридор – и то с некоторым опозданием, ибо одна из летучих мышей успела загасить крылом свечу выбегавшей в него Бекки. Летучие мыши долго еще преследовали детей, однако те раз за разом ныряли в первые же попадавшиеся им по пути боковые галереи и, наконец, ушли от опасной погони. А затем Том обнаружил подземное озеро, тянувшееся, теряясь во мраке, далеко-далеко. Мальчику очень хотелось исследовать берега этого озера, однако он решил, что сначала лучше будет присесть – в первый с начала похода раз – и немного отдохнуть. И тогда мертвое безмолвие этих мест впервые сжало холодной и липкой лапой души обоих детей. Бекки сказала:

– Я как-то не думала об этом, но, по-моему, мы давно уже не слышим ничьих голосов.

– Так ведь мы забрались куда ниже их, Бекки, и уж не знаю, как далеко ушли от них на север, на юг, на восток – в общем, куда-то ушли.

Бекки встревожилась.

– Интересно, давно ли мы бродим здесь, Том? Давай лучше вернемся назад.

– Да, пожалуй, так оно будет лучше. Наверное.

– А ты сможешь найти дорогу, Том? Я в этих поворотах совсем запуталась.

– Думаю, смогу – вот только летучие мыши… Если они загасят наши свечи, нам очень туго придется. Давай попробуем в обход пойти, чтобы опять к ним не попасть.

– Давай. Надеюсь, мы не собьемся с пути. Это было бы так ужасно! – и мысль о столь страшном исходе заставила ее содрогнуться.

Они выбрали коридор и долго шли по нему в молчании, заглядывая в каждый встречный проход, чтобы понять, нет ли в нем чего-либо уже им известного, однако каждый оказывался незнакомым. Всякий раз, как Том осматривал новый проход, Бекки вглядывалась в лицо мальчика, стараясь увидеть в нем какие-то способные породить надежду знаки, а он весело произносил:

– Все в порядке. Этот не годится, но мы все равно найдем тот, что нам нужен!

Однако у самого Тома уверенности после каждой новой неудачи оставалось все меньше и меньше и, наконец, он начал наугад сворачивать в первые попавшиеся галереи в отчаянной надежде найти уже знакомую. Он еще повторял «все в порядке», но сердце его сковал страх столь тяжкий, что прежнего задора в этих словах не осталось и звучали они теперь так, точно Том говорил: «Все пропало!». Бекки в мучительном страхе жалась к нему, изо все сил стараясь сдержать слезы. И наконец сказала:

– Ах, Том, ничего, что там летучие мыши, давай все же вернемся! По-моему, мы только хуже делаем.

– Послушай! – сказал Том.

Полная тишина – столь глубокая, что даже дыхание детей казалось в ней шумным. Том крикнул. Крик его отдался эхом в пустых проходах и замер вдали, обратившись в звук столь тихий, что он показался детям переливом издевательского смеха.

– Не делай так больше, Том, а то мне жутко становится,– попросила Бекки.

– Пусть оно и жутко, Бекки, а все лучше, чем ничего, – нас ведь могут услышать, понимаешь?

И он крикнул еще раз.

В его «могут» леденящего ужаса было больше, чем в призрачном смехе, ибо слово это свидетельствовало о гибели надежды. Дети стояли неподвижно, вслушиваясь, – нет, ничего! Том развернулся и торопливо пошел назад. Однако недолгое время спустя нерешительность, проступившая во всей его повадке, открыла Бекки еще одну страшную правду: обратной дороги он не знает!