– Ах, Том, ты же не оставлял пометок!
– Я такой идиот, Бекки! Такой идиот! И думать забыл о том, что надо будет как-то вернуться! Все – я сбился с пути. Совсем запутался.
– Том, Том, мы заблудились! Нам больше не выбраться из этого ужасного места! Ах, и
Она осела на землю и зарыдала, да так бурно, что Том перепугался – а ну как Бекки умрет от горя или лишится рассудка? Он присел рядом с ней, обнял ее, девочка уткнулась лицом в его грудь, приникла к нему и принялась изливать свои страхи, свои бесплодные сожаления, и далекое эхо, глумливо посмеиваясь, возвращало их детям. Том упрашивал ее не отчаиваться, не расставаться с надеждой, она отвечала, что не может. Тогда он стал обвинять и поносить себя за то, что довел ее до такого жалкого положения, и это подействовало. Бекки сказала, что постарается не унывать, что сейчас она встанет и пойдет за ним куда угодно, но только пусть он так больше не говорит. Потому что его вина ничуть не больше, чем ее, сказала она.
И они пошли дальше – без цели, куда глаза глядят, – все, что им оставалось, это идти. Спустя недолгое время надежды их снова ожили – без особой на то причины, а просто потому, что надежде свойственно воскресать, пока старость и привычка к неудачам не отнимут у нее былую живучесть.
Но тут Том взял у Бекки свечу и задул ее. И как же много значило это проявление бережливости! Слова не потребовались, Бекки все поняла и без них, и ее упования угасли снова. Она же знала, что у Тома есть и целая свеча, и еще три или четыре огарка рассованы по карманам – и все-таки, он решил экономить.
Вскоре усталость начала предъявлять им свои притязания. Дети старались не обращать на нее внимания, им страшно было и думать о том, что они сядут и будут сидеть, теряя столь драгоценное для них время – нет, они должны идти, все равно куда, ибо только движение может принести хоть какие-то плоды, сидеть же на месте, значит звать к себе смерть и сокращать ей дорогу.
Но, в конце концов, ноги Бекки отказались нести ее дальше. И она села. Том присел рядом, они заговорили о доме, о том, сколько там друзей, удобных постелей и, главное, света! Бекки расплакалась, Том постарался, как мог, утешить ее, но все произносимые им ободряющие слова, уже истерлись от частого употребления до дыр и приобрели сильное сходство с сарказмами. И скоро уставшая до изнеможения Бекки задремала. Тома это обрадовало. Он сидел, вглядываясь в ее осунувшееся лицо, и видел, как приятные сны разглаживают его, превращают в привычное, в обычное лицо Бекки – мало-помалу и улыбка появилась на нем, да так и осталась. Мир ее лица вселил целительный покой и в душу самого Тома, и мысли его удалились в давние времена, к утешительным воспоминаниям. Так он и сидел, погруженный в раздумья, пока Бекки не издала веселый смешок и не проснулась, – впрочем, смешок этот сразу умер на ее губах, сменившись стоном.
– Ох, как же я могла заснуть! Хотя, лучше бы и не просыпалась! Нет! Нет, Том! Не смотри так! Я этого больше никогда не скажу!
– Это хорошо, что ты поспала, Бекки, ты отдохнула, теперь мы выберемся отсюда.
– Попробуем, Том. Но какие чудесные края мне приснились! Наверное, к ним мы с тобой и идем.
– Может, к ним, может, не к ним. Не унывай, Бекки, и давай попробуем еще раз.
Дети встали и побрели дальше – рука в руке, но без каких-либо надежд. Оба пытались понять, сколько времени уже провели в пещере, и обоим казалось – дни, а то и недели, хоть оба и знали, что этого быть никак не могло: ведь свечи-то еще не догорели. Долгое время спустя, хотя насколько долгое, об этом они никакого представления не имели, Том сказал, что им лучше ступать как можно тише, вслушиваясь, не журчит ли где вода, – нужно найти источник. В конце концов, источник они нашли, и Том объявил, что пора отдохнуть снова. Оба страшно устали, и все же Бекки сказала, что, наверное, стоит пройти еще немного. И удивилась, услышав отказ Тома. Причин отказа она понять не могла. Они сели, Том куском глины прилепил к стене перед ними свечу. Дети задумались и долгое время ничего не говорили. Наконец, Беки нарушила молчание:
– Так хочется есть, Том.
Он достал что-то из кармана.
– Помнишь? – спросил он.
Бекки почти улыбнулась.
– Это наш свадебный торт, Том.
– Да, жаль только, что величиной он не с бочонок, потому что это все, что у нас с тобой осталось.
– Я спрятала его на пикнике в твой карман, хотела потом положить под подушку, как взрослые делают, а теперь он станет нашим…
Она умолкла. Том разделил кусочек кекса на две части, и Бекки быстро проглотила свою, Том же съел лишь половину. Холодной воды хватало – было чем закончить праздничный пир. В конце концов, Бекки предложила идти дальше. Том помолчал немного, а после сказал:
– Выслушай меня, Бекки, ладно? Только спокойно.
Бекки побледнела, но сказала, что выслушает.
– Так вот, Бекки, нам лучше остаться здесь, у воды. Этот
