беззаботная улыбка. Что уж и говорить, Зелек Александрович был образцовым клиентом.

Сева отхлебнул глоток кофе и чуть не зажмурился от удовольствия. «Не знаю, какие у них здесь раки, – подумал Голованов, – но кофе варить они умеют. Это точно».

Принесли салат и суп. Сева принялся их уплетать с таким аппетитом и с такой невообразимой для «бизнесмена средней руки» скоростью, что уже через несколько минут обе тарелки опустели. Тут кстати подоспело и горячее блюдо.

Между тем Шустов по-прежнему задумчиво ковырял вилкой у себя в тарелке и время от времени тревожно (как показалось Севе) поглядывал в окно.

В конце концов Сева расправился с горячим и, к своему большому неудовольствию, понял, что хочет в туалет. Голованов покосился на Шустова ненавидящим взглядом и прикинул в уме, сколько времени займет его поход в уборную и успеет ли Шустов за это время хотя бы доесть салат.

«Не успеет, – решил Сева. – Даже если он встанет из-за стола через минуту, он не успеет дойти до выхода, прежде чем я сделаю все свои дела».

Голованов допил газировку, встал из-за стола и пошел в туалет.

Вскоре дело было сделано. Сева уже собрался было выйти из кабинки, как вдруг дверь туалета громко хлопнула и вслед за тем послышался глухой звук удара и тихий голос произнес:

– Ну что, Зелек, попался? Теперь ты мне, гад, за все ответишь.

Лязгнула задвижка.

Сева чуть-чуть, на полсантиметра, приоткрыл дверцу кабинки и выглянул наружу.

Шустов сидел на полу рядом с мусорной корзиной и прикрывал лицо ладонями. Между его пальцев сочилась кровь. Плечи вздрагивали, как будто Шустов давился в беззвучных рыданиях.

Над ним стоял здоровенный мужик с покатыми борцовскими плечами, обтянутыми желтой тенниской, и толстыми щеками, которые придавали ему сходство с бульдогом. Лицо у здоровяка было бледное и отечное, как после тяжелого запоя. Сева вспомнил, что уже видел этого мужика. Пять минут назад он сидел у барной стойки и крутил в руках стакан с какой-то прозрачной жидкостью.

На этот раз в руке у здоровяка был не стакан, а небольшой блестящий револьвер.

«О господи! Час от часу не легче», – подумал Сева, жалея, что оставил свою пушку в машине.

– Ну, хочешь что-нибудь сказать напоследок? – спросил у Шустова здоровяк.

Внезапно Шустов отнял ладони от лица, и Сева увидел, что он смеется.

– Что смешного? – сурово спросил здоровяк.

– Ничего, ничего, прости, – ответил Шустов и смахнул с глаз слезы. – Просто не могу смотреть на тебя без смеха.

– И что же тебя так рассмешило? – продолжил допрос здоровяк.

– Да твоя глупость. Решил поиграть в ковбоя, Сашок?

– Решил продырявить тебе мозги, – ответил Сашок. – Догадываешься за что?

Шустов кивнул:

– Вполне. Какие-то злые языки натрепали тебе о том, что Доли Гордину убили по моему приказу. Ведь так?

– Догадливый, – усмехнулся здоровяк.

– А ты, дурья башка, и поверил, – продолжил Шустов. – Правду говорят: сила есть, ума не надо.

– Ты это о чем? – насторожился здоровяк.

– А о том, что слух у тебя хороший, любую сплетню ловишь, а вот подумать своей головой – это для тебя всегда было проблемой. Как только ты управляешься со своей фирмой, ума не приложу?

– А вот так же, как сейчас управлюсь с тобой, – ответил здоровяк, снимая пушку с предохранителя.

– Оно и видно, – поддакнул Шустов. – Нет человека – нет проблемы. Тут, Сашок, главное что? Не ошибиться с человеком – вот что главное. А то шлепнешь ты меня сейчас, а проблема как была, так и останется... Потому что нужен тебе не я.

– Чего ты мне тут лепишь, Шустов? «Человек», «проблема»... Да все знают, что Доли убили по твоему приказу. Ты задолжал ей деньги, так же как и мне. Только я парень послушный, мне сказали успокоиться, я и успокоился. Доли была не такая, она стала угрожать тебе прокурором. Вот ты и решил от нее избавиться, пока не поздно.

– Дурак ты, Житинский. Стал бы я впутываться в мокрое дело из-за каких-то паршивых денег?

– Паршивых, говоришь? – Здоровяк ухмыльнулся. – Ты должен был Гординой «лимон» баксов. За такие деньги можно пол-Москвы перестрелять.

– Да, – кивнул Шустов, зыркая по туалету глазами. – Но ты забыл, какова была моя доля. Стал бы я пачкаться из-за миллиона, имея в двадцать раз больше?

– Стал бы, Зелек, стал... Все деньги были в обороте. А изъять их тебе не позволили бы твои дружки из органов. Так?

– Чепуха, – отмахнулся Шустов. – Ты, конечно, можешь меня сейчас шлепнуть... Я знаю, что возмездия ты не боишься...

– Это ты про ментов? – осклабился здоровяк Житинский. – Тут ты прав. Ментов я не боюсь. За такую шваль, как ты, много мне не дадут. Отсижу пару лет, но зато душу отведу. Тем более я такого им про тебя понарассказываю.

Шустов нервно облизнул губы.

– А как же Божий суд? А, Сашок? Что, если ты отправишь на тот свет невинного человека?

– Бог меня поймет, – угрюмо ответил Житинский. – Ладно. Хватит трепаться. Ты поднял руку на беззащитную женщину. Ты не мужчина. Ты даже не человек. Совесть меня мучить не будет. Пошли.

Свободной рукой здоровяк подхватил сидевшего на полу Шустова за шиворот и поволок его к крайней кабинке.

– Стой! Стой! – кричал Зелек Александрович, отчаянно упираясь и пытаясь ухватиться хоть за что- нибудь. – Если ты меня убьешь, тебе тоже не жить! Я приказал убрать всех свидетелей! Только я могу тебя спасти!.. Помогите! Помогите! Кто-нибудь!

Здоровяк развернулся и коротко и хлестко ударил Шустова рукоятью револьвера по голове.

Крик оборвался. Голова Шустова безвольно свесилась на грудь.

«Пожалуй, пора», – подумал Сева Голованов.

Он беззвучно распахнул дверцу кабинки и выскользнул наружу.

Житинский заметил краем глаза движение, дернул в сторону Севы головой и поднял револьвер, однако воспользоваться им не успел. Молниеносным ударом ноги Голованов выбил из руки здоровяка оружие, и в следующее мгновение его кулак с размаху врезался в огромный живот Житинского. Тот громко охнул, выпучил глаза и медленно согнулся пополам.

Сева подобрал с пола револьвер и спрятал его за брючный ремень. Подошел к Житинскому и положил ему руку на плечо:

– Ну как, бугай, тебе получше?

– С-сволочь, – пробормотал Житинский, хватая воздух ртом.

– Ну зачем же так грубо, – усмехнулся Голованов. – Смотри, какой большой вырос, а вежливости тебя так никто и не научил.

– Уйди, – прорычал здоровяк.

Лицо его стало наливаться багровой краской.

– Ну вот, – одобрил Сева. – Вижу, тебе полегчало. Ты вот что, приятель... Давай-ка без эксцессов. А то ведь ты парень здоровый. Двинешь невзначай рукой и сломаешь мне что-нибудь. Смотри, какие у меня тонкие ручки.

Голованов вытянул смуглую мускулистую руку.

– Видишь? Так что будь со мной, пожалуйста, чуточку нежнее. По крайней мере нежнее, чем с ним.

Житинский наконец отдышался. Он глянул на Севу злобно прищуренными глазами и спросил:

– Кто ты?

– Я? А ты сам как думаешь?

Сева нагнулся к распростертому на полу Шустову и приложил к его шее палец.

– С ним все нормально, не беспокойся, – рыкнул Житинский. – Я не хотел его убивать. Только немного