заднего вида. – Уж не случилось ли чего?

– Да что с ним станется, – махнул рукой здоровяк. – Сидит небось и накачивается коньяком... Снимает стресс.

– Не похоже, – возразил Голованов. – В разгар рабочего дня? Ему ведь столько еще нужно успеть сделать...

Где-то вдалеке послышалась сирена «скорой помощи».

Сева прислушался.

Сирена приближалась.

– Похоже, это сюда, – констатировал Голованов. – Вот вам и стресс.

Вид у Житинского стал виновато-растерянный.

– Странно, – тихо произнес он. – Неужели от удара?.. Да я и ударил-то вроде не сильно...

– Не прибедняйтесь. Ударили вы его вполне ощутимо. Но не смертельно. Может, он очнулся и с перепугу подумал, что вы пробили ему череп?..

Из-за угла, отчаянно завывая сиреной, вынырнула машина «скорой помощи» и остановилась возле входа в бар.

Из машины выскочил врач и двое санитаров с носилками.

– Так-так, – сказал Голованов. – Дело приобретает неожиданный оборот. Ладно. Сидите в машине. Пойду посмотрю, что там происходит. Обещайте, что никуда не уйдете. А то мне придется вас запереть.

– Обещаю, – сказал Житинский и положил огромную ладонь на грудь.

Голованов выбрался из машины, быстро пересек улицу и вошел в бар.

Навстречу ему двигался целый кортеж. Впереди – два санитара с носилками, на носилках – Зелек Александрович Шустов собственной персоной, с бледным, восковым лицом и слипшимися от крови волосами, рядом с носилками шел врач, а следом за ним, заламывая руки, бежал менеджер бара.

– Доктор! – восклицал он отчаянным голосом. – Доктор! Скажите, он не умрет?

– Не должен, – веско отвечал доктор. – Слава богу, мы вовремя приехали. Откачаем.

– А что с ним? – коротко спросил Голованов, когда врач поравнялся с ним.

– Инфаркт, – ответил врач, даже не удостоив Голованова взглядом.

Санитары погрузили носилки с неподвижным Шустовым в машину. Врач залез следом. Машина тронулась. Сирена вновь отчаянно завопила.

– Вот ведь как бывает, – тихо произнес менеджер, глядя вслед удаляющейся карете «скорой помощи». – Сидел человек кушал свой ланч, никого не трогал. Вышел отлить, и вдруг на тебе – инфаркт.

– Да-а, – протянул стоявший рядом официант. – Все мы под Богом ходим. Кстати, а чего это у него волосы в крови?

Менеджер пожал плечами.

– Да, видать, стукнулся головой об батарею, – произнес Голованов как можно спокойнее, голосом праздного зеваки. – Когда падал.

Менеджер и официант внимательно на него посмотрели.

– Да, – выдохнул наконец менеджер. – Знать бы где упадешь – соломки бы подстелил.

– Это точно, – согласился Сева.

Он кивнул на прощанье менеджеру и направился к своей машине.

Однако здесь его ждало разочарование. Александр Николаевич Житинский исчез. На месте, где он сидел, теперь валялся маленький патрон от револьвера. Видимо, выкатился из кармана. И это все, что осталось от здоровяка.

– Ох, люди, люди, – вздохнул Голованов, подбрасывая патрон на ладони. – Коварство у вас в крови. Тот глупец, кто вам верит... Ищи, блин, теперь ветра в поле.

Получив от шефа задание, Кирилл не торопился его выполнять. Он, не вставая с постели, нашарил на тумбочке сигареты и зажигалку и закурил.

Снова откинулся головой на подушку и уставился в окно. День обещал быть жарким. Небо было чистым, ни одного облачка, и такой же чистой и незапятнанной была его душа. Когда Кирилл в первый раз убил человека, он не испытал ничего, о чем пишут в книжках. Не было никакого отвращения, никакой тошноты. Только удовлетворение от хорошо выполненной работы. Даже руки не дрожали.

Было это за две недели до убийства Доли Гординой. Шустов попросил его разобраться с одним пижоном, который спионерил из сейфа, хранящегося на даче Саца, двадцать пять кусков и намылился за границу, где уже осели его жена и дети.

Шустов попросил Кирилла перехватить вора по пути в аэропорт и вернуть похищенные деньги.

– Если не отдаст добром, разрешаю применить силу, – сказал Шустов, пронзая Ремизова своим знаменитым змеиным взглядом.

– В каких пределах применять силу? – вежливо поинтересовался Кирилл.

– В каких посчитаешь нужным, – ответил Зелек Александрович. – Только не переусердствуй. Ствол у тебя с собой?

Кирилл кивнул:

– Он у меня всегда с собой.

– Ну в таком случае действуй.

До аэропорта вор не добрался. Кирилл прижал его к обочине и заставил остановиться. Вокруг не было ни души, лишь изредка проезжали автомобили – час был ранний.

– Выходи, – сказал воришке Кирилл, наставляя на него пистолет.

Воришка, маленький плюгавый мужичонка лет сорока пяти, поняв, что деваться ему некуда, выбрался из машины. Лицо у него было бледное и потное. Кириллу сразу же захотелось смазать по этому мерзкому лицу рукоятью пистолета, но он сдержался.

– Деньги у тебя с собой? – спросил Кирилл воришку.

– Д-да, – кивнул тот. – Они в машине.

– Ну так доставай. Чего стоишь?

Мужичонка вытащил из машины спортивную сумку и протянул ее Ремизову.

– Да не трясись ты, – успокоил воришку Кирилл. – Если деньги все, я тебя не трону.

– Там всё, – с жаром заверил его воришка. – Только сто баксов разменял. На дорогу.

– Ну и молодец, – с улыбкой сказал Кирилл, пересчитывая пачки.

Мимо проехала машина.

– Слушай, – обратился к воришке Кирилл, – давай-ка мы с тобой отойдем за кусты. А то как-то неудобно. Торчим здесь, как два тополя на Плющихе.

Они спустились с обочины и зашли в лесополосу. Здесь Кирилл спокойно досчитал деньги.

– Вроде все, – сказал он воришке. – Или я ошибся?

– Все! Абсолютно все! – обливаясь холодным потом, заверил его мужичок. – А сто баксов я верну... Я... я все верну... Только не убивай... Хочешь – машину забери...

Кирилл обернулся и посмотрел на стоящую у обочины машину:

– А она у тебя новая?

– Н-новая... – кивнул воришка, не сводя с Кирилла испуганных глаз. – П-почти новая...

– Ладно, – сказал Кирилл. – Возьму, пожалуй.

Он вновь повернулся к воришке. Подмигнул ему и сказал:

– А ты молодец, что не стал сопротивляться. У меня ведь пистолет. Вот смотри.

Он поднял пистолет, нацелив его воришке в живот, и нажал на спусковой крючок.

Раздался резкий хлопок. Воришка схватился ладонями за живот. Между пальцев у него забулькало. Он оторвал одну ладонь от живота и поднес ее к лицу.

– Это кровь, – объяснил ему Кирилл. – Из твоих кишок.

Воришка перевел взгляд на Кирилла. В его вытаращенных глазах стояло недоумение.

– Ты сам виноват, – пожал плечами Кирилл. – Ты ведь знал, что воровать – это нехорошо.

Воришка покачнулся и рухнул на траву.

Кирилл подошел к нему поближе и заглянул в бледное, потное лицо с серыми губами. Воришка был еще жив. Он лежал в траве, прижав ладони к кровоточащему животу, и смотрел на Кирилла расширившимися от