обратилась Дженни:
— У меня есть несколько замечаний. Существует старое театральное присловье: 'Плохие костюмы, хорошая игра'. С сожалением должна вам сказать, что костюмы ваши были великолепны. Вся механика спектакля у нас проработана. Чего мы никак не можем предсказать, это времени, которое потребуется публике, чтобы перебраться вслед за Адрианом в этот двор. Сегодня нам предстоит это узнать. Все очень просто — идти вперед и смириться с последствиями. Теперь мы просто ждем нашего главного продюсера — публику. Если вы согласны постоять здесь немного под солнцем, я сообщу каждому касающиеся его замечания.
Дженни обратилась к Тиму Андерсону за разрешением на постановку 'Питера Флауэрбака', и благодарность, которую тот испытывал к ней за обнаружение рукописи, не позволила ему ответить отказом.
— Дженни, вправе ли я на данном этапе поинтересоваться, как вы собираетесь перенести на сцену то, что в конечном итоге не является пьесой?
— Разве не вы, доктор Андерсон, сказали однажды, что вся театральная энергия викторианской Британии ушла не в драму, но в роман?
— Да, что-то подобное я говорил.
— 'Королевская шекспировская компания' намеревается поставить 'Николаса Никльби', а ведь 'Питер Флауэрбак' куда больше подходит для сцены. Если мы воспользуемся помещением Любительского театра, то сможем вывести публику наружу, вслед за Питером, направляющимся в Притон. Двор сбоку от театра и сейчас уже вылитая викторианская трущоба.
— Безумно увлекательно.
— Вот и прекрасно.
— Дженни, а могу я спросить вас, не нуждаетесь ли вы в какой-либо помощи по части создания окончательного текста пьесы?
— О, пьесу пишу не я. Адриан Хили.
— Хили? Не знал, что он получил допуск к рукописи.
— Так или иначе, он ее прочитал.
И вот теперь Дженни спустилась с пожарной лестницы и с пачкой заметок в руке подошла к Адриану и Гэри.
— Сцены с Полтернеком в основном хороши, — обратилась она к Гэри. — Но ради бога, заучи как следует его речь в двенадцатой сцене.
— А что такое двенадцатая сцена?
— Та, в которой ты покупаешь Джо. Да, кстати, где Хьюго?
— Я здесь.
— Я хочу порепетировать с тобой и Адрианом сцену на Рассел-сквер. Там до сих пор не все ладно. Так, погодите-ка… У меня есть замечания к другим исполнителям. Если вы отправитесь в зал и еще раз пройдетесь по тексту, я подошлю к вам Бриджит, а через десять минут буду сама.
Адриан и Хьюго вместе вошли в театр.
— Нервничаешь? — спросил Адриан.
— Немного. Мать приезжает. Не знаю, что она об этом подумает.
— Твоя мать?
— Она актриса.
— Почему я об этом ни разу не слышал?
— А почему ты должен был слышать?
— Да, пожалуй, причины отсутствовали. Сцена была бы трудной, даже если бы роль Джо играл не Хьюго, а кто-то другой. Адриан мысленно прошелся по ней, точно диктор Радио-3, излагающий краткое содержание оперы.
'Питер Флауэрбак, — нараспев повторял он про себя, — будучи уверенным, что Джо Коттон — сын его сестры, приводит мальчика в свой дом на Рассел-сквер. Попав туда, Джо немедля предпринимает попытку раздеться: он не способен вообразить, что в доме джентльмена от него могут ожидать чего-то другого. Питер и его экономка миссис Твимп успокаивают мальчика и купают его в ванне. Миссис Твимп, которую играет Бриджит Арден, привносит в сцену комедийное начало, путаясь в словах, когда вместе с Питером расспрашивает Джо о подробностях его раннего детства. Воспоминания мальчика до крайности расплывчаты. Он помнит сад, большой дом, светловолосую сестру, но почти ничего сверх этого. На этой стадии Адриан Хили, играющий Флауэрбака, обнаруживает, что память подводит и его тоже, и начинает забывать свои реплики.
После ванны Джо проводят, чтобы покормить, в столовую. Вернее сказать, столовая выезжает к ним. И Джо в ужасе узнает на одном из портретов сэра Кристиана Флауэрбака, дядю Питера.
— Этот джентльмен сделал мне больно! — вскрикивает он.
Выясняется, что сэр Кристиан, благодетель и крестный отец Питера, коему предстоит унаследовать баронетство и состояние дяди, был первым осквернившим Джо мужчиной.
Сцена заканчивается ночью, когда Джо прокрадывается в спальню Питера и забирается в его постель. Другие формы дружеского общения и любви ему неизвестны.
Пробудившись на следующее утро, Питер с ужасом обнаруживает, что разделил ложе с мальчиком, который, как он теперь уверен, и уверен пуще, чем когда-либо прежде, приходится ему племянником'.
Адриан к выбору Хьюго на роль Джо никакого отношения не имел; так, во всяком случае, считалось. Как-то под вечер в его квартиру ворвалась распираемая восторгом Дженни.
— Я только что видела совершеннейшего Джо Коттона! Мы все-таки сможем обойтись без настоящего мальчика.
— И кто же это дитя?
— Он не дитя, он первокурсник Тринити, однако на сцене легко сойдет за мальчишку четырнад- цати-пятнадцати лет. И, Адриан, он совершенно такой, каким ты… м-м… каким Диккенс описал Джо. Те же волосы, те же голубые глаза, все. Даже походка такая же, хоть и не знаю, по той же ли самой причине. Он приходил ко мне нынче утром, очень неудобно получилось, он почему-то решил, что я его жду. Наверное, Бриджит все устроила, а мне не сказала. Его зовут Хьюго Картрайт.
— Правда? — сказал Адриан. — Хьюго Картрайт, вот оно как?
— Ты его знаешь?
— Если это тот, о ком я думаю, мы с ним состояли в одном школьном пансионе.
Гэри открыл рот, собираясь что-то сказать, но, встретившись взглядом с Адрианом, смолчал.
— Я довольно смутно помню его, — сообщил Адриан.
— Тебе не кажется, что он идеально подходит для роли Джо?
— Ну, во многих отношениях, наверное, да, подходит. Почти идеально.
Если Хьюго и нервировали соответствия между стодвадцатилетней давности викторианской рукописью и эпизодом из его и Адриановой жизни, он об этом ничего не сказал. Не приходилось, однако, сомневаться, что играл он в этой сцене скованно и формально.
— Теперь твой дом здесь, Джо. Миссис Твимп будет тебе матерью.
— Да, сэр.
— Понравится тебе миссис Твимп в роли матери?
— Она хочет присоединиться к нам, сэр?
— Присоединиться к нам, Джо? Присоединиться в чем?
— В постели.
— Господи помилуй, мистер Флауэрбак, паренек настолько свыкся с жизнью в утробе стыда и позора, и это фактический факт, что другой себе даже не представляет.
— Тебе нет необходимости спать с кем-либо еще, кроме тебя и твоего Спасителя, Джо. В мире и невинности.
— Нет, сэр, что вы! Ведь мистер Полтернек, и миссис Полтернек, и дядюшка Полтернек должны получать за своих мальчиков деньги. А я, сэр, — их золотой соверен.
— Прошу тебя, Джо, оденься.
