коробке?

— По-омню, — сказала Нюня, став очень серьезной. — Мутичка его еще раньше видела. Вот испугалась!

— Это была первая проба… Короче, Фима решает воспользоваться этим веществом, чтобы уменьшиться и проникнуть в муравейник.

— Зачем? — затаив дыхание, спросила Нюня.

— А вот то-то и оно, зачем? Затем, что Фиму интересуют феромоны. Но я так и не успел понять по- настоящему, что это такое.

— Это… это приказы, — прошептала Нюня.

— Что-что? Приказы, ты говоришь? Что еще за приказы?

— Не знаю. Я помню, что приказы, а какие, я… я не спросила.

— Жаль! Очень жаль! Итак, ясно только одно: Фима отправился за феромонами в глубь муравейника. И если мы хотим его найти, нам нужно по третьей щели от левой ножки стола отправиться вслед. У нас есть все, что захватил с собой Фима. В дневнике у него был полностью разработан план.

— Так чего же мы сидим? — вскочила Нюня. — Он там один, мы сидим!

Но бабушка Тихая вовсе не собиралась трогаться с места.

— Ешшо за фулиганом Ехвимкой я не бегала! Не моталась ешшо по муравьиным траншеям. В войну намоталась. Сами ташшитесь. Мне и туточки неплохо.

— Не забывайте, — сказал дядя Люда, — что в вас роста теперь не больше полусантиметра, а навыков для такой жизни нет. Вас может уничтожить любое насекомое.

— А для чего им меня изничтожать? Поймуть, чай, что я бедный старый человек и никому плохого не сотворю.

— Они же не люди, чтобы вас понимать! — воскликнула Нюня. — Они только себя понимают! Как вы!

— Нюня! Как ты себя ведешь?! — вмешалась, но не очень уверенно, Бабоныко.

— Оставайтесь здесь! — продолжала, обращаясь к Тихой, Нюня. — А мы найдем Фиму, попросим у него великаньих конфет и станем опять как люди.

— Каких-каких конхвет? — встрепенулась Тихая.

— Великаньих, вот!

— А што же ето за конхветы? В какой бумажечке?

— В такой… самой красивой! На ней богатыри нарисованы… Три богатыря, а может быть, даже тридцать три со своим этим… дядькой.

— Нюня права, — кивнул Людвиг Иванович, — этого тоже забывать нельзя: запас увеличительных таблеток есть только у Фимы. Судя по дневнику, Фима на всякий случай оставил одну увеличительную таблетку в коробке с черепом, но ее на месте нет. Наверное, ее съел муравей, который стал гигантским и утащил слониху Меланью. Ты ведь тоже так думаешь, Нюня? А теперь пора в путь. Тихая, прячьтесь получше, и, если мы останемся живы, мы вернемся и спасем вас. Матильда Васильевна и Нюня, не отставайте!

Но едва они тронулись, Тихая пристроилась сзади.

— Так вы все-таки с нами?! — удивился Людвиг Иванович.

Но Тихая отрезала:

— Может, с вами, а может, сама по себе. Ваша, што ль, пословица? — И принялась что-то бурчать сердито.

Однако Людвиг Иванович и Нюня ее уже не слушали. Они читали нараспев стихотворение, которое только что сочинили:

— Уверьх ногами! — только и пробормотала бабушка Тихая.

Не так легко оказалось добраться до третьей щели. Сами половицы были еще ничего, хотя Матильда Васильевна все время спотыкалась и цеплялась длинным своим халатом за какие-то громадные заусеницы и обломки. И первая щель, с тем самым земляным уступом, не доставила им особенных хлопот.

Но вот вторая по-настоящему напугала — она была широкая, заполненная чем-то мягким, рыхлым, переплетенным.

— А я знаю, это ихние джунгли, — заявила Нюня и тут же увязла и запуталась. — Ничего себе, — сказала она бодро, хотя немного струхнула.

— Какие заросли! Какие лианы! — сказала и Бабоныко, с трудом вытягивая свой халат из разноцветных волосатых зарослей, и вдруг догадалась. — Боже мой, да это же нитяные лианы!

Наконец добрались до третьей щели.

— Внимание! Уходим под пол, — сказал дядя Люда. — Будьте осторожны, это вам не асфальтовые тротуары. Старайтесь идти только по муравьиной тропе, след в след за мной.

Начался пологий спуск. Становилось темнее. Но Людвиг Иванович, державший в руке фонарик, пока не включал его.

— Разве ж можно так все время пробираться? — ужаснулась Бабоныко. — Разве нельзя сесть на какой-нибудь транспорт?

— Вы можете себе представить троллейбус в диких джунглях?

— Пусть это джунгли, но в таком случае здесь должны быть мускаты, на которых скачут колбои. Вы не знаете, что такое мускаты? Ну, эти… короткие лошади.

— Мустангов нам придется приручать самим, — сказал дядя Люда. Он зорко всматривался в полумрак, инструктируя в то же время свою команду: — Привыкайте слушаться меня безоговорочно. Мы идем к иным, не похожим на нас существам, и должны быть очень осторожны. Помните: муравьев много, и они взаимозаменяемы, а нас мало, и ни один из нас неповторим.

— О-о! — воскликнула Бабоныко. — Моя покойная мамочка, объяснив мне правило, всегда говорила: «Повторим!» А я точно, как вы сейчас, говорила: «Не повторим! Не повторим!» Я была очаровательным ребенком.

— Балаболка, ремня на тебя хорошего не было, — мрачно вмешалась бабушка Тихая.

— Людовик, воздействуйте на нее!

Людвиг Иванович оглянулся, чтобы их успокоить, и…

Ни один из них не видел паутинной нити, натянутой поперек дороги, — так сливался цвет ее с окружающим полумраком. Оглянувшись, чтобы успокоить старушек, Людвиг Иванович споткнулся об нее. В то же мгновение откуда-то сверху свалилась на него ловчая сеть паука, и под отчаянный Нюнин визг черной тенью метнулся и сам паук. Тут бы Людвигу Ивановичу и конец, но паук замешкался: может, жертва показалась ему необычной и он не знал, в какое место бить ядовитым крючком, а может, его обескуражил страшный Нюнин визг. Этой секунды хватило Людвигу Ивановичу, чтобы включить фонарик. В ослепительно белом луче блеснули два ряда маленьких глаз на паучьей голове, узорчатое брюхо, волосатые ноги — и паук поспешно отступил, потянув за собой ловчую сеть. Людвиг Иванович беспомощно кувырнулся, но фонарика не выключил. Тогда паук перерезал крепящие нити и, таща их за собой, скрылся. Все это произошло в считанные секунды. На помощь Людвигу Ивановичу успела броситься только Нюня, но и она запуталась в