— Да, если это так здорово, так надо тогда всех разобрать. Почему бы, кстати, не начать с тебя?

Полицейский злобно смотрит на Коннора, потом, улучив момент, бросает взгляд вниз, чтобы удостовериться, что с носками все в по­рядке. Увидев это, Коннор ухмыляется.

Риса на мгновение закрывает глаза, стара­ясь найти хотя бы какие-нибудь признаки того, что ситуация склоняется в их пользу, но ничего не получается. Конечно, она знала, что их мо­гут поймать, когда полетела в больницу вместе с Коннором, — мир за чертой Кладбища был и остается ловушкой, — но полицейские появи­лись слишком быстро, и это странно. Да, они пошли на риск, явившись сюда, но времени на то, чтобы ускользнуть в суматохе после посад­ки, должно было быть предостаточно. Теперь уже не важно, выживет Адмирал или умрет, — для них с Коннором ничего не изменится. Их отправят на разборку в любом случае. У нее снова отняли надежду на будущее, а когда чело­веку сначала дают надежду, пусть ненадолго, а потом отнимают, боль от потери усиливается стократ. Лучше уж совсем ни на что не надеять­ ся, чем воспарить в небеса, а потом камнем упасть вниз.

У полицейского, допрашивающего Роланда, немного косят глаза, а из подмышек пахнет кислятиной, и даже дезодорант не в состоянии перебить неприятный запах. Произвести на него впечатление так же нелегко, как и на на­парника, приглядывающего за Рисой и Конно­ром в соседней комнате, а у Роланда, в отличие от Коннора, не хватает ума, чтобы одержать над полицейским победу в словесной схватке. Впрочем, это даже хорошо, потому что Ролан­ду дразнить инспектора и не требуется.

План начал формироваться в голове у Ро­ланда спустя какое-то время после того, как Коннор выпустил его из клети. Он бы охотно оторвал сопернику руки и ноги, но Коннор привел с собой троих ребят, силой и ростом не уступавших Роланду, и от этой мысли при­шлось отказаться. Кстати, три верзилы, явив­ шиеся с Коннором, до бунта входили в число его соратников. Он был поражен, обнаружив, что они переметнулись, и сразу понял, что на Кладбище произошли драматические события, в результате которых все переменилось самым кардинальным образом.

Коннор рассказал ему о погроме и убийст­ве Тесака. Он нехотя извинился перед Ролан­дом за то, что обвинил его в убийстве Золотой молодежи, но Роланд принимать извинения отказался. Если бы он не просидел в клетке на протяжении всего восстания, оно было бы ор­ганизовано куда лучше и принесло бы сущест­венные плоды. Если бы во главе его стоял Роланд, оно бы переросло из погрома в настоя­щую революцию. Но Коннор изолировал его, лишив шанса стать новым предводителем бег­лецов.

Когда они вернулись к месту событий, обна­ружилось, что вожаком все считают Коннора и задают вопросы именно ему. Он отдавал прика­зы, и все его слушались. Даже лучшие друзья Роланда опускали глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом, и он инстинктивно почувство­вал, что лишился всяческой поддержки. В са­мый драматический момент его на месте не бы­ло, и это делало его аутсайдером. Надежды вернуть былое влияние не было никакой, и Роланд решил, что самое время разрабатывать новый план действий.

Он согласился сесть за штурвал вертолета, чтобы спасти жизнь Адмирала, не потому, что хотел видеть его живым. Роланд решил, что по­сле этого полета перед ним откроются новые возможности...

— Ответь мне, — спрашивает его инспектор, — зачем ты решил сдать нам тех двоих, понимая, что тем самым подставишь и себя?

— За информацию о беглеце полагается воз­награждение в пятьсот долларов, верно?

— Да, — подтвержает полицейский, ухмыля­ясь. — Итого, если добавить тебя, полторы ты­сячи долларов.

Роланд спокойно смотрит инспектору пря­мо в глаза. В его взгляде нет ни страха, ни сты­да. Вместо того чтобы признать роковую ошиб­ку, он с невозмутимым видом начинает изла­гать свои условия.

— А что, если я расскажу вам, где прячутся бо­лее четырехсот беглецов? Что, если я помогу вам провести операцию и забрать всех сразу? Чем бы вы готовы были поступиться в таком случае?

Полицейский, услышав это, садится прямо и слушает Роланда с заметным интересом.

— Ладно, — говорит он, — ты меня заинтере­совал.

Он сумел продержаться дольше, чем кто-либо ожидал. Это единственное утешение, за которое Коннору удается уцепиться, когда инспектор и два вооруженных охранника под конвоем ведут их с Рисой в комнату, где допрашивают Роланда.

По самодовольной ухмылке, играющей на губах верзилы, Коннор догадывается, что вмес­то допроса в кабинете происходили перегово­ры по поводу какой-то выгодной сделки.

— Присаживайтесь, прошу вас, — предлагает инспектор, сидящий на краю стола возле Ролан­да. Здоровяк отводит глаза, будто их в кабинете нет. Он откидывается на спинку стула, как чело­век, чувствующий себя господином положения. Роланд даже руки на груди складывает, по край­ней мере, насколько это позволяют наручники.

Полицейский, допрашивавший Роланда, не желая попусту тратить время, сразу перехо­дит к делу:

— Вашему другу было что сказать мне. Он внес достаточно интересное предложение. Суть сделки заключается в том, чтобы обменять его свободу на жизнь четырех сотен беглецов. Он был настолько любезен, что объяснил в дета­лях, где они прячутся.

Коннор предполагал, что их с Рисой сдал именно Роланд, но то, что он может вот так за­просто предать всех, ему и голову не приходи­ло. Даже для такого негодяя это какой-то но­вый уровень мерзости.

Роланд продолжает упорно игнорировать их, но ухмылка на его самодовольной физионо­мии после слов полицейского становится еще шире.

— Четыреста человек, да? — спрашивает вто­рой инспектор.

— Да он лжет, — говорит Риса с безупречной показной небрежностью, стараясь, чтобы сло­ва прозвучали как можно убедительней. — Он вас надуть пытается. Нас только трое.

— Да нет, — возражает полицейский, сидя­щий на столе, — он не лжет. Единственное, что меня удивляет, так это то, что их там всего че­тыре сотни. По нашим подсчетам, должно быть шестьсот человек, но, очевидно, за счет тех, кому исполняется восемнадцать, происхо­дит убыль.

Роланд вскидывает глаза и недоверчиво смотрит на инспектора.

— Что? — спрашивает он.

— Извини, если расстроил, но мы знаем все об Адмирале и Кладбище, — отвечает полицей­ский. — Узнали об этом еще год назад.

Его коллега хихикает, видя, как расстроил­ся Роланд.

— Но... но... — бормочет верзила.

— Почему мы их не взяли? — интересуется инспектор, предвосхищая его вопрос. — А ты посмотри на это дело с другой стороны. Ад­мирал, он как большой бродячий кот: никто его не любит, но и смерти ему не желает, по­тому что он ловит крыс. Видишь ли, когда на улицах полно беглецов, у нас много проблем. Адмирал же их с улиц убирает и держит в сво­ем маленьком гетто в пустыне. Он об этом не догадывается, но в каком-то смысле оказыва­ет нам большую услугу. Избавляет нас от крыс.

— Да, конечно, — говорит напарник, — если старик умрет, нам, возможно, придется провес­ти там зачистку, но...

— Нет! — возражает Риса. — Там может по­явиться новый лидер!

Полицейский пожимает плечами, показы­вая, что ему все равно.

— Главное, чтобы крыс ловил, — говорит он.

Потрясенный Роланд тупо смотрит в стену, пытаясь понять, в каком пункте своего чудесно­го плана