Из вертолета выскакивают двое подрост­ков, таща за собой полумертвого старика. К вер­толету уже спешит санитар, толкая перед собой передвижную койку.

— Вертолетная площадка на крыше, если что, — говорит девушка, подбегая ближе.

— Пилот опасался, что промажет, и решил приземлиться здесь.

Бросив взгляд на пилота, продолжающего сидеть в своем кресле, молодая докторша пони­мает, что о потере лицензии речь даже не идет — никакой лицензии просто нет в приро­де: за штурвалом парнишка лет семнадцати.

Она спешит на помощь пожилому джентль­мену. Приложенный к груди стетоскоп не пере­дает даже намека на какую-то активность в гру­ди старика. Повернувшись к окружающим ее медицинским работникам, девушка командует:

— Кладите на тележку, готовимся к операции по трансплантации сердца. Вам повезло, что вы решили приземлиться в больнице, в кото­рой есть банк органов, в противном случае пришлось бы переправлять его на машине на другой конец города, — добавляет она, обраща­ясь к ребятам.

В этот момент старик, которого уже успели погрузить на передвижную койку, поднимает руку. Схватив докторшу за рукав, он притягива­ет ее к себе с силой, неправдоподобной для че­ловека в его положении.

— Трансплантацию запрещаю, — говорит он тихо, но твердо.

Боже, только не это, думает девушка. Сани­тары в замешательстве останавливаются.

— Сэр, да это же рядовая операция, — старает­ся урезонить его девушка.

— Он против трансплантации, — говорит мальчик.

— Вы привезли его бог знает откуда, на верто­лете, с несовершеннолетним пилотом за штур­валом, чтобы спасти ему жизнь, и не дадите нам это сделать? У нас большой запас молодых здоровых сердец...

— Никаких трансплантаций! — снова повторя­ет Адмирал.

— Это... идет... вразрез с его религиозными убеждениями, — объясняет девочка.

— Я вот что предлагаю, — говорит мальчик, — почему бы вам не сделать то, что делали врачи раньше, когда у них еще не было запаса моло­дых здоровых сердец?

Девушка вздыхает. Слава богу, с момента окончания медицинского университета про­шло не так много времени и она еще помнит, что делали раньше, когда трансплантация сердца еще не была рядовой операцией.

— Это существенно снижает шансы на выжи­вание, вы понимаете это? — спрашивает она.

— Он понимает.

Девушка дает старику еще несколько се­кунд, чтобы он как следует взвесил решение, потом сдается. Санитары и врачи, окружив те­лежку, везут Адмирала в реанимационное отде­ление, мальчик с девочкой отправляются вслед за ними.

Оставшись в одиночестве, молодая женщи­на пользуется краткой передышкой, чтобы привести мысли в порядок. Неожиданно кто-то хватает ее за руку. Обернувшись, она видит рядом с собой парня, сидевшего за штурвалом. На протяжении всего разговора он не произ­нес ни единого слова. У него умоляющие глаза, но под мольбой скрываются уверенность и си­ла. Девушка интуитивно догадывается, что он хочет ей сказать.

— Тебе стоит поговорить с людьми из Феде­рального авиационного управления, — гово­рит она. — Если он выживет, думаю, претен­зий к тебе не будет. Может, даже наградят за героизм.

— Я хочу, чтобы вы позвонили в Инспекцию по делам несовершеннолетних, — перебивает ее парень, сжимая руку еще сильнее.

— Не поняла?

— Эти двое — беглецы, которых должны были отдать на разборку. Как только старика отвезут на операцию, они попытаются сбежать. Не вы­пускайте их. Позвоните в Инспекцию!

— Хорошо, я поняла, — говорит девушка, вы­рывая руку. — Я посмотрю, что можно сделать.

— А когда приедут полицейские, — просит па­рень, — скажите им, что я хотел бы с ними по­говорить, прежде чем они возьмут тех двоих.

Девушка отворачивается от него и направ­ляется в сторону больницы, вынимая на ходу из кармана сотовый телефон. Раз он просит вызвать полицейских, почему бы их не вы­звать. Чем раньше они приедут, тем скорей со­здавшаяся непростая ситуация перестанет быть ее проблемой.

Все инспекторы по делам несовершеннолет­них похожи друг на друга. Вечно усталые, вечно злые — точь-в-точь как беглецы, кото­рых они ловят. Полицейский, приглядываю­щий за Рисой и Коннором, не исключение. Он сидит спиной к двери в кабинет, в кото­ром их заперли, а снаружи на всякий случай караулят двое охранников. Офицер молча наблюдает за ними, пока его напарник в со­седней комнате допрашивает Роланда. Рисе так противно, что даже думать о том, какие мерзости они там могут обсуждать, ей не хо­чется.

— Человек, которого мы привезли, — спраши­вает она, — как он?

— Без понятия, — отвечает полицейский. — Вы же знаете, как в больницах все делается — они рассказывают все только ближайшим род­ственникам, а вы, думаю, не из их числа.

Риса решает, что спорить ниже ее достоин­ства. Она инстинктивно ненавидит инспекто­ра просто за то, что он полицейский, и за то, чем он занимается.

— Прикольные носки, — замечает Коннор.

Полицейский не смотрит вниз. Он слиш­ком хорошо обучен, чтобы купиться на такую нехитрую шутку.

— Прикольные уши, — отвечает он. — Ты не бу­дешь против, если я тебя как-нибудь за них от­ таскаю?

Рисе известны инспекторы по делам несо­вершеннолетних двух типов. Тип первый: здоровяк, который любил задирать всех окру­жающих еще в школе и видит смысл своего су­ществования в том, чтобы добрые старые времена не заканчивались и в настоящем, ког­да он уже вырос. Тип второй: бывшая жертва тех, кто принадлежит к первому типу, видя­щий в беглецах лишь забияк, которые обижа­ли его в школьные времена. Они живут ради мести, без конца подбрасывая поленья в ее неугасимое пламя. Забавно, но, став инспек­торами, забияки и слабаки получают возмож­ность объединить усилия, чтобы совместно унижать других.

— И что, вам нравится то, чем вы занимае­тесь? — спрашивает она инспектора. — Ловить ребят и посылать их на смерть?

Очевидно, полицейскому не впервой слы­шать эти речи.

— А тебе нравится быть человеком, которому, по мнению всего общества, жить не стоит?

Это жестокое заявление, и цель его сло­мить Рису, заставить ее замолчать. К сожале­нию, цель достигнута.

— А мне она не кажется человеком, которому жить не стоит, — вмешивается в разговор Кон­нор, взяв Рису за руку. — А у тебя есть друзья, ко­торые так считают?

Видно, что полицейского слова Коннора за­дели, хотя он и не хочет этого показывать.

— Каждому из вас общество дало по пятнад­цать лет, чтобы доказать свою значимость, но вам это не удалось. Так не обвиняйте его за то, что делали в жизни одни только глу­пости.

Риса чувствует, как в душе Коннора вскипа­ет ярость. Чтобы предотвратить взрыв, она изо всех сил сжимает его руку. Через некото­рое время Коннор шумно вздыхает и расслаб­ляется — ему удалось совладать с собой.

— Вам не кажется, что стать донором лучше, чем быть беглецом? Вы бы чувствовали себя ку­да счастливее, чем сейчас.

— Вы так для себя объясняете смысл своей ра­боты? — спрашивает Риса. — Верите в то, что человек будет счастлив, если его разрежут на куски?