У берега что-то зачернело: То, должно быть, трава морская. Только у Августы в окошке Красной точкой лампада зардела; Тень кривую на стены кидая, Роется в своих вещах Августа, Лестницу достает морскую, Легкую, из шелковых веревок, И в окошко ее спускает. Пробудился у себя император, Глянул на часы водяные, Скоро третья стража; должно быть, Рассветать уже начинает; Время к утренней стать молитве. Только смотрит: качнулся полог, Факел, как ножом, в глаза ударил, Рослые у постели люди, Зыбко тени прыгают по лицам, Шевелятся клинки стальные. Император храпнул, не крикнул, Выюркнул из постели, метнулся, Цапнул с аналоя распятье, Из червонного золота литое, И полчерепа снес кому-то, И тотчас же кинжал каленый Вполз ему в левую почку. Базилевс завизжал, как заяц, Рухнул наземь, засучил ногами, И снова отвратительной болью У него под пупком блеснуло, И в груди, и в шее под ухом, И он не успел заметить, Что клинок, по скуле скрежетнувший, Меж зубов у него сломился. Консул в кабинете базилевса, Приволоченный бегом на носилках, Весь трясясь, под диктовку Августы Вырабатывал волю синклита О провозглашеньи Августы И ее высокого супруга Базилевсами империи великой, Ибо обожаемый народом Базилевс, доселе царивший, От жестоких скончался колик И наследника себе не назначил. Логофет же, ляская зубами, Лепетал, что базилевс недавно Заказал ему проект манифеста Точка в точку того же содержанья. А евнух, любимец базилевса, Визг и вопли услыхав из спальни, Кубарем из своей каморки Выкатился и пополз по плитам; Полз по лестницам и коридорам, В занавесах крылся, обмирая, Если мимо него пробегали. Выполз из дворца, залез в розарий, Кожу нежную в клочья раздирая, Выдрался как-то через стену И по черным городским кварталам, Весь в поту, в крови, в нечистотах, Побежал в отдаленный терем, Где жила теща базилевса Со своим большеголовым внуком. Завопили в тереме старухи, Выдернули из постели ребенка И в собор Софии потащили, Спрятали в алтаре мальчишку. Кто-то побежал за патриархом, Кто-то за эпархом помчался, Несколько инокинь честнейших Потрюхали в монастырь Студита. Начал и народ просыпаться, На базаре кучки появились. В это время прибегают к Вардану, Кто отнюдь в Требизонд не ездил, А сидел во дворце Августы, Говорят ему, что в Софии Спрятали сына базилевса, Обмотали его пеленою — Куском богородичной ризы, Повесили на шею ковчежец, Где пречистое хранилось древо, В руку дали гвоздик святейший, Прободавший древле плоть Христову, — Святостями его покрыли, Как несокрушимою бронею, — И что патриарх сейчас прибудет И благословит его на царство. Тут Вардан, ни мига не теряя, Кликнул служителя Августы И помчался в Святую Софию. Как закликали там, его увидя, Инокини, мамки и няньки. Но покрыл он их медовым раскатом, Грянуло херувимское горло: «Дуры! Во дворец ребенка надо! Там его увенчать диадимой!» Он в алтарь полутемный вбегает,
