Душно сердцу Августы Пульхерьи, Кровь его горячая распирает, Душные шевелятся в ней мысли, Змейками кровавыми вьются, Душно дышат в спальне жаровни, Кровью рдеют угли сантала, Душный шепот в ухо Вардана Льется с губ Августы кровавых, Душный пурпур в глазах Вардана Императорской веет порфирой. Много уж недель базилевсу Плохо спится в его покоях, Даже евнух его любимый С тающим абрикосовым телом Сладко его не усыпляет. Шевелятся мысли базилевса, Ищут корни тревоги странной, — Нет корней — а растет тревога, Точно плесень ползет грибная. Что-то вкруг него изменилось, Придворные стали торопливей, Голоса их почему-то бодрее, А глаза у всех водянистей, И как будто удлинились ресницы. Вызывал базилевс эпарха, Спрашивал о своих гвардейцах, Спрашивал о слухах базарных И о настроеньях в синклите. За гвардейцев эпарх ручался, На базаре лишь о ценах толкуют, Благородные же члены синклита Обожают базилевса, как Бога. Но у самого у эпарха Что-то были слова суетливы, И со лба, хоть и было жарко, Слишком часто пот отирал он. Пригласил базилевс Августу, Поделился с нею тревогой, — С презреньем поглядела Августа И, хоть это непристойно сану, Пальцем над бровями постучала, И свела разговор на богословье, И запутала вовсе базилевса. Надо знать, что у базилевса В древнем тереме вблизи Софии Возрастал давно им позабытый Малый сын от жены нелюбимой, С бабушкою, старою каргою, Что по дочери, умершей родами, Плакала шесть лет непрерывно, Так что в тереме сырость появилась. Вспомнил император про сына, Вялого, с большой головою, И решил, что, пожалуй, надо Разделить с ним престол имперский. Что мальчишка будет базилевсом, Это дела ничуть не изменит, — Но зато преградит дорогу Узурпаторским заговорам: Если есть второй император, Первого убивать не стоит. Вызвал базилевс логофета И велел манифест приготовить, Вызвал тещу полуслепую И радостью ее ошарашил: Внук ее базилевсом станет, Не потом, а теперь, тотчас же. Замерло над Босфором небо, Синевою налилось белесой; Тигровая туча на юге Встала и висит недвижимо… Люди движутся, как сонные мухи, Дыни на базаре увядают, Ночи не приносят прохлады: Африка через море дышит. Приезжает Августа в Буколеон: Поссорилась, говорит, с Варданом, Послала, говорит, в наказанье В Требизонд его к митрополиту Укрепиться в тонкостях веры, А то стал он к ереси склонен; Ну, а все же скучно Августе, Да и в городе жарко очень, — Захотелось ей у базилевса Подышать ветерком прибрежным. Отвели покои Августе В отдаленной пристройке легкой Над самым, над самым морем. Мутная встала над Босфором В бледных звездах ночка-тихоня. В первый раз за эти недели Крепко спит усталый император. Воины в караульне дрыхнут; Море неподвижно, как мрамор. Только у Августы в киоске Тонкое окно отворилось, Чутко ловит ночное молчанье, Зорко смотрит в черную бездну. Тихий плеск послышался в море: То, должно быть, дельфин играет;
