Была еще, правда, Саша Волошина, сотрудница строительного магната Павлика Степанова. Встречаясь с ней, капитан вздыхал, печалился и примерно неделю после встречи не находил себе места. Саша была влюблена в Павликова зама и на капитана не обращала никакого внимания, так что это никак нельзя было подогнать под определение романтических отношений.

Так как капитан помалкивал, Димочка, не умеющий держать паузу, предпринял новую попытку:

– Вы же не думаете, что мне могло прийти в голову выстрелить в Маню потому, что когда-то я с ней переспал?!

– Ваш отец богатый человек? – спросил Никоненко неожиданно.

– Что?

– Ваш отец богатый человек?

Димочка пожал плечами:

– Смотря что принять за точку отсчета.

Никоненко неприятно улыбнулся.

– Примите за точку отсчета среднего москвича, получающего в месяц три тысячи рублей, обремененного семьей, коммунальными платежами, ценами на бензин и на электричку.

Лазаренко опять пожал плечами, на этот раз снисходительно. Удивительно, как легко он забывал, вернее, даже не забывал, а отстранял от себя неприятное – раз, и как будто ничего такого и не было.

– Ну, если три тысячи рублей, то богатый, конечно. Он всегда занимал большие должности, получал хорошие заказы, зарабатывал прилично. Ну, квартира эта, дача. А что?

– Ничего. Он знает, что у вас есть ребенок?

– Ребенок? Какой ребенок?

– Ваш ребенок, – пояснил Никоненко. Димочка ему надоел. – Кстати сказать, очень мальчик на вас похож. Ну просто как две капли воды, даже удивительно. Его зовут Федор. Ваш отец знает о нем?

– Нет, наверное. Я и сам о нем ничего не знаю. А при чем здесь мой отец?

– Ваша подруга не собиралась предпринять никаких попыток к тому, чтобы вы признали вашего сына? Стали, например, алименты платить? К вашему отцу не обращалась? Ну, чтобы он написал завещание в пользу внука или давал ей деньги?

Почему-то Лазаренко соображал медленно. Медленнее, чем должен был, по крайней мере на взгляд капитана Никоненко.

– С чего это вдруг мой отец должен составлять завещание, да еще в пользу какого-то там ребенка?

– С того, что этот ребенок – его внук. Ваш сын, следовательно, его внук. Суркова с ним не встречалась?

Димочка наконец-то вышел из себя.

– Да с чего вы взяли, что она с ним может встречаться?! Мой отец – знаменитость, авторитет, большой человек, а Маня – никто! При чем здесь мой отец?! Или вы теперь думаете, что это отец в нее выстрелил?

– Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, – попросил Никоненко безразлично. – Ваш отец когда-нибудь встречался с потерпевшей Сурковой?

– Нет. Послушайте, господин капитан…

– Она когда-нибудь обращалась к вам за деньгами для ребенка?

– Нет. Я вообще не понимаю…

– Она не пыталась давить на вас, чтобы вы женились на ней или хотя бы признали ее сына?

– Мне нет никакого дела до ее сына! Она ко мне не обращалась, и я с ней не встречался уже лет десять или даже больше! Мы и переспали-то всего несколько раз!

– А ее подруга?

– Какая еще подруга?! Я не знаю никаких ее подруг и знать не желаю!

– Зачем вы пришли на школьный вечер?

Тут Димочка сбился. Он был очень уверен в себе и справедливо негодовал – до этого вопроса.

– Как зачем? – пробормотал он, словно бы с трудом приходя в себя от удара лбом в какое-то препятствие. – Пригласили, я и пришел. Всех приглашали, не меня одного…

– Но до этого вы посетили только одну встречу – десять лет назад, – и с тех пор в школу не ходили. Что вас заставило пойти именно на этот раз?

Ему прислали инструкцию о том, что он должен пойти и что именно должен там делать, но не мог же Лазаренко объявить об этом капитану!

– Что заставило, что заставило… Мне просто захотелось, вот и все.

Это было такое откровенное, детское, убогое вранье, что «Анискин» ласково улыбнулся Димочке Лазаренко.

– Что же это вы так, Дмитрий Степанович! Столько лет не хотелось и вдруг захотелось! Ностальгия? Тоска по молодости? Годы идут?

– Годы идут, – согласился тот неуверенно.