– Кому-нибудь, кроме моей матери, да. – Некоторое время она пристально смотрела на него. – То, что я говорю об этом, к тебе лично не имеет отношения. Мне легко с тобой. Просто я считаю тебя другом, союзником, одним из немногих людей, на которых, я чувствую, можно положиться. Но главная причина, почему я заговорила, в том, что я наконец пережила это. И готова думать о новом замужестве. Эта мысль уже довольно долго владеет мною.

– Хорошо.

– Ты не представляешь, как хорошо. Но здесь есть и более мрачные стороны. – Она подняла стакан и долго смотрела в него, прежде чем сделать глоток. – Мне сейчас сорок один. В мои лучшие дни, при мягком свете, я могу сойти за тридцатипятилетнюю?

Иногда. А число мужчин старше меня или же почти моего возраста – потенциально пригодных для замужества – очень невелико, даже если включить в него каждого подходящего лишь по той простой причине, что он одинокий. Исключив совсем уж больных типов, всяких там гомосексуалистов, явных психов и тех, которые без всякой особой причины просто мне не подходят, мы сокращаем выбор почти до нуля.

– Уж очень быстро ты расправилась. Может быть, твои требования слишком высоки.

– Может быть. Я ведь совсем новичок в охоте за мужьями, чтобы считать высокие требования негодными.

Палмер кивнул:

– Есть признаки, что позже твои требования могут стать менее строгими.

– Они уже стали. Посмотри на себя.

– Ах да!

– Ты должен быть польщен в какой-то мере. У меня высокие требования, и ты всем им соответствуешь. Ты даже превосходишь многие. Ты самое ужасное, – посмотрите, как он краснеет! – что может случиться с женщиной. О, есть только одна маленькая неувязка. Ты немножечко женат.

– Я не краснею, – упрямо сказал Палмер. – Женщины всегда говорят мне об этом.

– Так оно и есть. – Она медленно улыбнулась. – Но ты создаешь для меня ужасные проблемы, мой женатый друг. Если я намерена найти мужа, мне придется оставить тебя позади. Иначе я никогда не выйду замуж.

– Я был позади тебя, – ответил Палмер, – чрезвычайно приятное местечко.

– Я становлюсь слишком серьезной для тебя? – сказала она. – Поэтому ты остришь.

– Поэтому.

– Не надо. Хоть одну минуту побудь серьезным со мной.

– Постараюсь, – пообещал он, – хотя в этом случае мне придется выйти из этой кабинки и уйти из твоей жизни. Потому что каждая женщина должна быть замужем.

Некоторое время оба молчали.

– Не смотри так на меня, – попросила она.

– Как?

– Ты знаешь как, Вудс, пожалуйста, будь честен со мной. Что ты во мне находишь?

Палмер немного подумал, понимая, что должен дать серьезный ответ. – Я нахожу красивую девушку… женщину…– начал он.

– Пожалуйста!

– Начать я должен с этого. Ты не хорошенькая, ты красивая. Для меня это очень много значит. Кроме того, я вижу очень умную женщину, слишком умную женщину, чтобы легко проводить время с мужчинами. В разряд неподходящих одиноких мужчин ты забыла отнести глупых, которые тебя боятся. Затем я нахожу… что следующее? Женщину с положением и способную, признанную в своей профессии, с заработной платой, которая ставит ее, по-моему, в разряд самых высокооплачиваемых женщин. И, между прочим, уж если мы заговорили начистоту, в ЮБТК тебе платят слишком мало. Ну ладно. Я нахожу в тебе еще очень много. Я плохой судья чувствам. Надо разбираться в своих собственных, чтобы понимать чужие. Но ты очень теплый человек, готовый отдать другому все, что имеешь. Ты почти не способна держать перед собой щит. Ты бросаешь его прежде, чем он как следует защитит тебя. Это плохо для тебя, но очень хорошо для мужчины, которому ты отдаешь эту эмоциональную теплоту. Ты… я думаю, я… что я…– Он замолчал.

Она взяла его руку.

– Если это хорошо для тебя, то не может быть плохо для меня. – Ее теплые пальцы легли поверх его руки.

Палмер повернул руку и сжал ее ладонь.

– Ты не поймешь. Я сам с трудом понимаю. У меня очень холодные, рыбьи голова и сердце. Настоящее сердце банкира. Но ты согреваешь и растопляешь его. Я страдаю, когда это происходит. Я не хочу этого. Я хочу, чтобы наша связь оставалась чисто физической. В этом случае самая худшая вещь, как ты очень правильно отметила, которая может случиться со мной, – это та, что я буду брошен. Но ведь дело тут гораздо сложнее. Сначала ты просто была единственной, кому я доверял. Это и сейчас так. Но все становится серьезнее. Такие вещи коварны, особенно для человека вроде меня, у которого нет в этом опыта. И теперь, судя по сегодняшнему маленькому разговору по душам, вся эта штука вообще вышла из повиновения.

Он чувствовал, как ее рука медленно сжимает его руку. Она смотрела на него, подняв одну бровь, как будто не совсем веря тому, что он говорил, или же просто не желая верить. Потом медленно покачала головой. – Ты и вправду очень мрачного о себе мнения, да? – сказала она.

– Н-нет. Разве?

– В отношении чувств. Ты считаешь себя чуть ли не вором.