– А его жена тоже пойдет?
– Он разведен.
– Но разве мы не приглашены на ланч к мистеру Осборну?
– Он хотел поговорить с тобой наедине. – Видимо, маму это беспокоило.
– Только он и я?
Мама кивнула. Теперь уже и я стал нервничать. Мне-то казалось, что и Майя, и все остальные тоже будут там присутствовать.
– Зачем это нужно?
– Собираешься меня наказать? – Я вспомнил о том миллионе винных бутылок, которые я вынес из нашего дома в мусорный бак, когда мы жили в Нью-Йорке.
– Мне не хочется этого делать, но придется.
– Ну хорошо, тогда скажи ему, что ты не разрешила мне выходить из дома и поэтому я не смогу пообедать с ним. А все из-за того, что вчера вечером на его вечеринке официанты постоянно наливали мне выпивку.
– Пообещай, что не будешь пить. Тебе ведь еще шестнадцати нет.
– Учителя хорошие были.
– Хочешь меня обидеть?
– Просто пытаюсь быть честным.
Это на нее подействовало.
– Ну ладно. Тогда сейчас ты пойдешь к мистеру Осборну, но после этого тебе две недели нельзя будет выходить из дома без моего разрешения.
Я знал: она хочет, чтобы я пошел. На ручке шкафа в моей комнате висела свежевыглаженная рубашка.
– Не, не согласен.
– Ты что, думаешь, я с тобой шутки шучу?
– Ну да.
Было ясно, что первый раунд я выиграл. Я зашел в душ и стал намыливаться розовым душистым мылом. Все мои мысли были о Майе. Тут в ванную зашла мама.
– Алкоголь убивает клетки мозга.
Мне хотелось сказать: «Это только доказывает, что с моей стороны было бы неразумно прислушиваться к твоим словам», но решил, что это будет слишком, и поэтому вместо этого сказал:
– Помнишь, что сказал психолог, когда мы говорили о каких-то границах, правилах, которые должны существовать в каждой семье? Могу я побыть один, когда принимаю душ?
Мама сама отвезла меня к Осборну. Она избрала самый кошмарный вид молчаливого выражения своего неодобрения – она стала петь. Ей казалось, что будет здорово, если она поставит кассету с каким-то старьем. «Помогите! Мне нужен человек…»
Мама обожала «Битлз». Довольно странный выбор. Она очень гордилась тем фактом, что когда она училась в средней школе, то однажды сбежала в город, чтобы попасть на концерт знаменитой четверки. У нее просто в сознании не укладывалось, что группа распалась. Я решил, что лучше не поднимать вопрос о том, почему она не ставит те песни, в которых ее торчки поют о ЛСД или героине. «Помогите!» – опять запела мама.
Осборн был чрезвычайно богат. На пути к его дому мы встретили восемь сельскохозяйственных рабочих. Потом еще шесть человек, которые косили газон. В саду работали три японца. (Джилли утверждала, что, по словам Двейна, они были гомосексуалистами и даже были женаты по какому-то восточному обычаю – «Пока смерть не разлучит нас» и все такое. Эта история меня действительно заинтересовала.) Наконец, из будки у ворот, которая была частью кирпичной ограды высотой в два метра, окружавшей дом Осборна и английский сад, выглядывали два охранника. И все это – в выходной день.
Мама въехала в мощенный булыжником внутренний двор перед домом. Сам дом был слишком большим, чтобы назвать его просто большим, и слишком маленьким, чтобы назвать его грандиозным. Водитель в униформе укладывал чемоданы в темно-бордовый длинный «мерседес». Мама по-прежнему молчала. Она ждала, что я сделаю первый шаг. Я же был готов высказать ей все прямо сейчас, пусть даже к окну подойдет Осборн и все услышит. Потом вспомнил о том, что Майя пообещала мне преподнести какой-то сюрприз, глубоко вздохнул и порывисто обнял маму за шею.
– Мам, прости меня. Ты права насчет выпивки.
Я сделал ошибку. Честное слово, если я сделаю это еще раз, то прямиком отправлюсь в ад. – Мама начала плакать еще до того, как я упомянул о преисподней.
– Милый мой мальчик, это все, что мне было нужно. – Мне это было прекрасно известно, и именно поэтому я врал так беззастенчиво. – Просто я беспокоюсь о тебе и хочу, чтобы ты был счастлив… чтобы мы были счастливы… и сейчас, и потом.
– Знаю, мама.
Удивительно, но, когда она, плача, обнимала меня, мне было очень хорошо, и в то же время у меня было такое чувство, что я не просто сказал то, что думаю, а действительно обрек себя на вечное проклятие.
– Все у тебя будет здорово, Финн. – Я в этом вовсе не был уверен. – Позвони мне, чтобы я приехала и забрала тебя, когда вы закончите. – Мама протянула мне трость, которую я должен был отдать мистеру Осборну.
– Мама… – Она подняла на меня глаза, когда я выходил из машины. – Я все еще под домашним арестом?
– Нет, Финн, конечно нет. – Когда она покатила назад и я услышал, как она начинает напевать еще какую-то дурацкую песню «Битлз», то чувство вины мгновенно исчезло.
Дом Осборна занимал площадь, приблизительно равную половине городского квартала. Крышу, словно у древнегреческого храма, поддерживало шесть колонн, а фонтан размером с бассейн украшали бронзовые наяды и еще какой-то тип, державший трезубец. Все это напоминало мне декорации, оставшиеся после съемок фильма о гладиаторах. Когда я шел к входной двери, то вспомнил, как в «Спартаке» они говорили: «Идущие на смерть приветствуют тебя». Не успел я дотронуться до кнопки звонка, как массивная бронзовая дверь со скрипом приоткрылась. Мне стало страшно. Это была жена Осборна. Она была одета в черный брючный костюм с большими белыми пуговицами. А на лице сияла улыбка – губы были накрашены кроваво- красной помадой. При свете дня она меньше напоминала мумию, скорее старшую злобную сестру Круэллы да Виль [29].
– Здравствуйте, меня зовут Финн, – сказал я, протягивая ей руку.
Но вместо того чтобы пожать ее, она мягко взяла меня за подбородок и повернула мое лицо к свету, после чего пристально уставилась на меня через очки, которые висели на ее шее на украшенной драгоценными камнями золотой цепочке.
– Сходство небольшое, но, судя по тому, чему я была свидетелем вчера ночью, ты унаследовал его гормоны, в этом не может быть никакого сомнения. – Руки у нее были холодные и влажные.
– Вы знакомы с моим отцом?
Она рассмеялась и отпустила мой подбородок.
– Да. И настолько близко, насколько это вообще возможно.
Ничего себе! Мне было трудно представить, что папа, который так свежо выглядел в этом фильме про яномамо, может иметь что-то общее с этой засушенной виноградиной, миссис Осборн. Впрочем, я прожил в Флейвалле достаточно долго, чтобы понять, что здесь вообще все возможно. Одно я знал наверняка: она говорила о чем-то, о чем я и понятия не имел, и вовсе не был уверен, что хочу об этом знать. Дворецкий Герберт спускался по лестнице с круглой коробкой, а затем вручил миссис Осборн сумочку с логотипом фирмы «Гермес». Первый раз в жизни я увидел дворецкого. Вообще-то он был больше похож на дипломата: только униформа его выдавала.
Миссис Осборн набрала несколько цифр на замке сумки, открыла ее и проверила содержимое. Лежащих там брюликов хватило бы на то, чтобы украсить витрину магазина «Тиффани». Тогда она с довольным
