«ГДЕ ВЗРЫВ ПРИЧИНИТ НАИМЕНЬШИЙ УЩЕРБ?», мысленно спросил он Оракула.

«ЗДАНИЮ ИЛИ ЛЮДЯМ?», невозмутимо осведомился тот.

«ЗДАНИЕ МЕНЯ НЕ ИНТЕРЕСУЕТ!», мысленно завопил Наблюдатель.

Оракул «думал» целых три с половиной секунды.

«ЗДЕСЬ», сообщил он наконец.

«НЕУЖЕЛИ? — удивился Май. — А МЫ?».

«НО ВЕДЬ ВАС ВСЕГО ДВОЕ, А СНАРУЖИ — НЕ МЕНЬШЕ СТА ПЯТИДЕСЯТИ ЧЕЛОВЕК»,

рассудительно ответил Оракул.

Конечно, он был по-своему прав, но ответ его Наблюдателю не понравился. И вряд ли такой ответ понравился бы кому бы то ни было на его месте…

Май растерянно взглянул на Георгия, словно тот мог подсказать ему выход из той тупиковой ситуации, в которой они оказались, но Ставров тоже молчал. И каждая секунда, остававшаяся до взрыва, показалась Наблюдателю, по крайней мере, минутой. Минутой молчания…

Спустившись через подвальный люк в канализационный туннель, Рувинский тут же забыл про Ставрова, потому что за первым же поворотом наткнулся на засаду спецназовцев, перекрывавших все возможные пути отхода из отеля. Архитектора спасло только то, что полицейские получили приказ своего руководства брать террористов живьем. Они хотели получить однозначный ответ на вопрос: заминирован все-таки отель термоядерным устройством или нет?

А Рувинский сдаваться не хотел и сопротивлялся очень жестоко. У него был наготове стозарядный компакт-автомат, и самых первых желающих обездвижить его он срезал длинной очередью в упор. Ему попытались выжечь глазные нервы с помощью гранат-«слепилок», но пол туннеля был покрыт тонким слоем сочившейся из древних труб скверно пахнувшей жидкости, и гранаты погасли, не успев по-настоящему разгореться. По Рувинскому стали стрелять из парализаторов, но он укрылся за трубой и, в свою очередь, превратил в решето тела нескольких своих противников.

На него налетели сзади, стремясь обезоружить и скрутить с помощью хитрых приемов, и тогда он показал всё, что умел по части рукопашной борьбы. Умел он, как выяснилось, многое, потому что рукопашный бой в темном, вонючем и низком туннеле был коротким, но потрясающим по своей жестокости… Буквально через пару минут два спецназовца представляли собой трупы с проломленными черепами, двое других выли во весь голос от ужасных ранений, нанесенных им Рувинскими без применения каких-либо специальных средств, а остальные члены засадной группы вынуждены были отступить за поворот туннеля и изменить тактику своих действий.

Впрочем, Рувинский все равно был обречен на поражение в этом подземном бою.

Несмотря на временные неудачи, полицейским наверняка удалось бы в конце концов использовать свое превосходство как в количественном отношении, так и в плане вооружения — тем более, что к месту схватки уже спешили вызванные на помощь резервные группы…

Валерия спас взрыв.

Когда почти над самой головой грохнуло так, что слух на какое-то время пропал, и железобетонные плиты перекрытий заходили ходуном, а с потолка посыпалась пыль и мелкие камушки, а где-то в недрах туннеля лопнула труба, и поток нечистот устремился с ревом прямо на полицейских, те не выдержали и предпочли ретироваться, видимо, опасаясь, что вот-вот произойдет обвал. Путь перед Рувинским оказался свободен, и он воспользовался этим обстоятельством. Нырнув через пару шагов в одно из ответвлений подземного лабиринта, он перешел на бег и мчался, разбрызгивая воду, до тех пор, пока не увидел стальную лестницу, поднимающуюся наверх. В иной ситуации он бы не рискнул выбраться по ней из канализационного люка, потому что люк мог быть в центре площади, на виду у всего кордона полицейских, но сейчас взрыв неизбежно должен был вызвать панику в городе, которой грех было бы не воспользоваться.

Сложив компакт-автомат до размеров сигаретного блока и сунув его в специальный потайной карман своей куртки, Рувинский проворно стал карабкаться по лестнице.

Не успел он подняться и на пару метров, как по туннелю, смывая всё на своем пути мощным напором, прокатился, подобно ударной волне, поток жижи — видимо, трубы полопались уже в нескольких местах, и авария в подземелье превращалась в серьезное бедствие. Валерий невольно содрогнулся, представив, какая смерть постигла бы его, если бы он не заметил лестницу или кинулся бы бежать по другому маршруту…

Выход на поверхность оказался расположенным по другую сторону эстакады пневмопоездов, проходившей над тем местом, где когда-то стояло здание Курского вокзала. Прежде чем вылезти из люка, Валерий осторожно высунул голову, но тут же понял, что в невообразимой суматохе, которая творится вокруг, едва ли кто-то обратит на него внимание. Район был погружен в полумрак, потому что системы уличного освещения во многих местах вышли из строя. Отовсюду по тротуарам и даже по проезжей части улицы куда-то бежали люди, то и дело на бешеной скорости пролетали с воем сирен машины «скорой помощи» и пожарные установки, похожие на танки на воздушной подушке, только без орудий и ракетных систем… Рувинский выбрался на тротуар, аккуратно закрыл за собой люк, пересек улицу и побежал, влившись в кучку прохожих.

Только свернув за угол и миновав еще один квартал, он разрешил себе оглянуться назад.

Картина катастрофы была поистине ужасающей.

На месте отеля «Айсберг» в пасмурное беззвездное небо поднималось густое облако черно-белого дыма, отчетливо различимого даже в темноте ночи. Иногда тьма озарялась вспышками пламени, и тогда слышались какие-то резкие хлопки — видимо, что-то взрывалось на месте пожара. Лучи прожекторов с висевших в воздухе джамперов лихорадочно шарили по соседним зданиям, ревели истошно моторы мощных машин, слышались неразборчивые крики в мощный мегафон. Мимо Рувинского на полной скорости промчался с ревом грузовик, в крытом кузове которого сидели люди в комбинезонах Спасательной службы. Его словно преследовал по пятам микроавтобус с надписью на борту: «Sтегеоvidеniе Evrо-Nаtsiй», и корреспондент с развевающимися длинными волосами, стоя прямо на подножке, что-то возбужденно кричал в радиомикрофон, а из дверцы по другую сторону машины оператор, опасно высунувшись до пояса и ежесекундно рискуя выпасть на полном ходу, снимал происходящее вокруг портативной голокамерой…

Рувинскому с трудом удалось отыскать свободную Кабину Уединения: почти везде испуганные прохожие использовали их, чтобы пересидеть панику, и узнать последние новости. Оказавшись в Кабине, он привел свою внешность в почти нормальный вид, а потом включил стереоэкран. Все каналы либо передавали экстренные инфо, либо вели прямые репортажи из района отеля «Айсберг». Бывшего отеля, потому что от стодвадцатиметрового «карандаша», как сообщалось, после взрыва остались лишь развалины и пара чудом устоявших стен-«граней». К счастью, вещали наперебой дикторы, обрушение отеля произошло вовнутрь, и таким образом взрыв не привел к большому количеству жертв, которое, несомненно, имело бы место в том случае, если бы здания завалилось на бок…

Работы по устранению последствий катастрофы длились всю ночь. Утренние инфо на все лады обсуждали тот факт, что под обломками здания отеля был найден обгоревший труп мужчины, и Рувинский, сидевший за стойкой бара-автомата, прикрыл глаза, прошептал: «Ну что ж, Гера, значит, так суждено было тебе…» — и опрокинул в себя сто пятьдесят граммов чистейшей, как роса, водки, неожиданно оказавшейся очень горькой на вкус…

Было уже начало октября, но солнце светило, будто в разгар лета, и только разноцветный лес, красивый и по-философски задумчивый, предательски выдавал осеннее угасание природы…

За три часа Резидент облазил почти весь парк, но все «почтовые ящики», где могли быть спрятаны сообщения Ассоциации, были пусты. Никаких следов контейнеров, содержащих многоступенчатую начинку, в условленных местах не было, и он понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

Между тем, позарез надо было передать в Центр ту информацию, которая накопилась за последнее