Рен охнула. Она отпустила Лукаша, и он упал на землю.
Она схватила его за воротник. Волчий Лорд застонал, и его голова откинулась назад.
– Где мы? – хрипло спросила она, приблизившись к его лицу.
Лукаш с трудом открыл глаза.
– Она тебе поможет, – выдавил он.
Они были в правильном месте. Им нужно было прийти именно сюда. Домовик сказал ему…
Лукаш моргнул, пытаясь понять, где он находится. Его взгляд прояснился, тьма расступилась, и он заметил забор в шести метрах от них.
– Ты говорил, что мы идем к горе! – Рен почти кричала, тряся его за воротник.
– Нет, – ответил он. – Я сказал, что к вечеру мы будем на месте. И это – здесь.
Теперь он видел, почему этот забор испугал Рен еще издалека. Даже оказавшись так близко, даже зная все заранее, он не сразу поверил своим глазам. Забор был выстроен из костей. Они были покрыты красными пятнами и держались на сухожилиях. На костях сидели вороны, рвущие остатки плоти острыми клювами. Каждый столб был увенчан человеческим черепом с красной свечой внутри.
– Что? – выдохнула Рен. – Ты соврал? Где мы?
Она была прекрасна. От раскосых зеленых глаз до поломанных ногтей на грязных руках. Она была прекрасна.
– Я обещал, – сказал он из последних сил. – Я обещал отвести тебя к Стеклянной горе.
– Но это не гора!
– Она тебе поможет.
В другой жизни Рен могла бы принадлежать ему. В другой жизни они бы не встретились.
– Ты… ты должен был мне сказать. – Он не сразу понял, что Рен пытается сдержать слезы, и это осознание отняло у него несколько драгоценных минут. – Мы бы что-нибудь придумали. Мы бы все исправили.
Ее руки обхватили лицо Лукаша, она медленно провела по подбородку. «Теперь она знает». Пальцы обвели каждую черту, словно она пыталась его запомнить. «Она знает, что должно произойти».
– Мы пожали руки. – Он замолк, чтобы перевести дыхание. Лукаш еще не видел таких темных и печальных глаз. – Мы пообещали, что все будет честно.
– Лукаш.
По полю пронесся порыв ветра. Он был таким сильным, что сорвал слова с губ Лукаша и разметал фиолетовые цветы. Рен склонилась над ним, и от ужасного забора оторвалось несколько костей. Ветер закружил воронов, и птицы ударились о стены хижины. Сверху посыпались черные перья.
Затем все прекратилось.
Ветер успокоился, и вороны снова закричали. Над путниками возвышалась ужасная хижина. Лукаш слышал над собой тяжелое дыхание Рен.
Затем раздался странный звук, словно кто-то выдернул огромный сорняк. Земля задрожала, а в небе появились тени. Хижина начала двигаться.
Лукаш повернул голову, чтобы увидеть хотя бы расплывчатые очертания происходящего. Хижина раскачивалась в разные стороны.
Она резко развернулась, и снизу появилась одна чешуйчатая нога. Лукаш слышал, как охнула Рен. Нога уверенно оперлась на землю тремя огромными когтями. Хижина снова закачалась и поднялась в воздух, закрыв собой большую часть сиреневого неба, освещенного белой луной. Над головой кружили черные вороны.
Слишком уставший для того, чтобы испугаться, Лукаш смотрел, как хижина наклоняется вниз, уставившись на них мутными, грязными окнами.
– Последний из Волчьих Лордов. – Голос раздался откуда-то сверху. – Какой неожиданный сюрприз.
40
«Позволь ему выжить», – молилась Рен.
Она выпрямилась. Лукаш полулежал на земле и стонал от боли. Его глаза казались совсем темными, а на серой коже блестели капли пота. Рука, лежащая на груди, почернела от крови.
«Позволь ему выжить. Прошу».
Не решаясь отвести взгляд от Лукаша, Рен повернулась. Хижина наблюдала за ними, немного склонившись вбок, как огромная, любопытная сорока.
Рен возвышалась над старой женщиной. Дряблая кожа нависала над острыми костями ее лица. Ее подбородок выступал вперед, а длинный искривленный нос был покрыт язвами, бородавками и другими мерзостями, о которых Рен даже не хотела думать.
Девушка не могла поверить, что все сложилось именно так. Заблудившаяся в горах с умирающим Лукашем за спиной, она стояла лицом к лицу с…
– Привет, Баба-яга, – сказала она.
На Бабе-яге была красивая одежда: красно-черная полосатая юбка, расшитый черный жилет с мягкой белой рубашкой, заботливо собранной возле морщинистой шеи. Свои жиденькие волосенки старуха прикрыла расшитым черным платком.
– Кто ты, маленькая девочка? – спросила Баба-яга.
– Меня зовут Рен.
Изо рта Бабы-яги вырвался сиплый гортанный смех. На ее локте висела корзина, наполненная чем-то похожим на куски мяса, а ее руки были покрыты кровью.
– Я не спрашивала твоего имени, – сказала она. – Я спросила, кто ты.
Где-то в глубине души Рен вспыхнула злость. Риш мертв. Лукаш умирал прямо у нее на глазах. Ее лес, его город, эти горы – все это погибало в удушающей хватке черных когтей, а эта старуха посмела спрашивать, кто она такая? Посмела издеваться над ней?
Ярость девушки разгоралась все ярче, но когда она заговорила, ее голос прозвучал тихо.
– Я родилась в месте, где солнце никогда не заходит, а чудовища не смеют выходить на свет, – сказала она. – Где пели птицы и дома были целыми. Затем пришел дракон, и тогда все цветы умерли, ветви деревьев закрыли небо, а я стала королевой леса.
Баба-яга улыбнулась. Ее зубы были желтыми с красно-коричневыми пятнами, неестественно длинными и сточенными. Хижина на куриной ножке наклонилась в другую сторону, и, хотя Рен не смела отвести взгляда от Бабы-яги, она была готова поклясться, что окна моргнули.
– Смелые слова маленькой королевы, – наконец пробормотала Баба-яга. – Особенно теперь, когда ваши жизни в моих руках.
– Это ненадолго, – отозвался Лукаш, лежащий в траве.
Баба-яга опустила взгляд и ухмыльнулась ему. Волчий Лорд все еще лежал на земле, прижав руку к раненому плечу. Она взглянула на кровь, размазанную по его щеке. Пот на его скулах, влажный лоб. Чем дольше она смотрела – тем голоднее становился ее взгляд.
– Ты пахнешь смертью, – произнесла старуха таким голосом, словно сама мысль доставляла ей удовольствие.
– Почему все продолжают это повторять? – пробормотал Лукаш себе под нос.
Взгляд Рен метался между ним и Бабой-ягой.
– Мавка, не так ли? – спросила Баба-яга. – Ты Ворон. Ты должен был знать…
– Не то чтобы я сделал это нарочно.
Черная кровь текла по его пальцам.
– И все же, – сказала старуха. – Ты нарочно пришел сюда.
– Домовик в Зале Смокуви сказал, что ты можешь помочь.
Рен моргнула. Она не слышала ничего подобного.
– Я не стану помогать жалкому человечишке, – сказала Баба-яга. – Особенно такому жалкому и высокомерному мальчишке, который думает, что может поцеловать русалку и мавку, а потом просто уйти. Ты околдовал слишком много чудовищ, Лукаш Смокуви. Я не стану тебе помогать.
– Я не целовал никаких мавок, – сказал Лукаш, пытаясь сесть. Он так крепко сжимал свое плечо, что его костяшки побелели. – И я не прошу о помощи. Я предлагаю сделку.
Он снова закашлялся, и по его подбородку потекла густая, черная кровь.
Во рту Бабы-яги мелькнул алый язык, она хищно облизнулась.
– НЕТ! – крикнула Рен, догадавшись, о чем он говорит. Она встала между ними, опустившись на колени перед Лукашем. – Нет! Ты не можешь этого сделать…
Она обхватила лицо Лукаша
