– Мы такие, какие есть, – сказала она.
Его улыбка дрогнула. Рен посмотрела на клубы пыли, медленно кружащиеся вокруг них. Лукаш рассеянно провел своей обожженной ладонью по ее руке, и она не могла понять, смотрит ли он на нее или на свои шрамы.
Рен потянулась вперед и коснулась его нахмуренной брови, а затем провела своей уже человеческой рукой по его шершавой щеке, спускаясь вниз, к плечу. Лукаш вздрогнул, когда она дотронулась до раны, но когда она попыталась отстраниться, он накрыл ее руку своей покалеченной ладонью.
– Почему ты хочешь, чтобы дракона убила именно я? – спросила Рен.
Его лицо изменилось. Не прошло и секунды, как оно стало мрачным и совершенно непроницаемым. Лукаш поднялся на ноги.
– Солнце уже встает, – сказал он. – Мы должны идти.
Рен послушалась. Отчего-то ей стало очень стыдно, и она сложила руки на груди.
– Куда? – спросила она. – Ты знаешь, как добраться до Стеклянной горы?
Лукаш отступил, избегая ее взгляда.
– Если выйдем прямо сейчас, – сказал он, – то к вечеру будем на месте.
Рен сжала пальцы на серебряной рукоятке. Семнадцать лет она боялась. Все это время она пряталась в темном замке и бежала от золотого пламени, сражаясь на изматывающей войне без единого шанса на победу.
Семнадцать лет, которые закончатся сегодня.
39
Лукаш и Рен вышли из-за деревянных ворот. Череп дракона плавно покачивался на ветру. Все эти семнадцать лет он висел на одном месте, наблюдая за опустевшим городом. Сюда мог прийти любой из братьев Лукаша. Или все девять. Или никто. В другом мире он назвал бы это место своим домом.
Не то чтобы это имело какое-то значение. Ничего больше не имело значения.
Ему становилось все хуже. Он впервые не смог самостоятельно забраться на Крула, и большому коню пришлось наклониться, чтобы его наездник смог сесть верхом. Рен молча наблюдала за этой картиной. Никогда прежде Лукаш не видел ее такой незащищенной. На лице девушки больше не было того хитрого, недоверчивого выражения, и теперь он читал ее как открытую книгу. Все ее чувства были написаны в пронзительных зеленых глазах, в тонком изгибе идеальных губ…
Он подумал, что в другой жизни они бы никогда не встретились.
Они пошли по новой тропе в окружении совсем других скал, и Крул с легкостью ступал по предгорью. Позади остался пустой Зал Смокуви, и только тихий ветер изредка поднимал снежные вихри, гоняя их по призрачным улицам только для того, чтобы снова исчезнуть.
Наверху, в поместье, было все так же тепло. Как было бы хорошо умереть в его деревянных залах. Ведь это не так одиноко – лечь среди призраков и домовиков, наблюдающих из-под крыши, и покинуть единственное тело в этом пустынном городе. Лукаш вспомнил про бедных созданий, населявших поместье: они были такими хрупкими, что сильный порыв ветра, спустившийся с гор, мог бы запросто стереть их с лица земли.
Они поднимались наверх большую часть дня. Крул был неутомим, а Лукаш – нет. Он старался не говорить и только подсказывал Рен, куда вести коня, если на пути появлялась развилка. Горы наблюдали за ними. Лукаш это чувствовал. Как и лес, горы были живыми, и они ждали наступления ночи.
Он был бы рад умереть в Зале Смокуви.
– Мы должны упокоиться в тени гор, – когда-то сказал ему Тадеуш. – Благословленные волками.
В другой жизни он бы умер в своем доме. Он бы ходил по теплым коридорам, облаченный в драконий мех и кожу, спорил бы с братьями и ругался бы с отцом. Он бы научился ориентироваться в горах. Он бы научился читать. Волчьи Лорды прожили бы еще тысячу лет, не заботясь о том, что происходит в остальном мире.
Он бы не встретил ее.
Никто за пределами гор не знал бы его имени. Никаких перешептываний, никаких слухов. Его колено не болело бы так сильно. Он бы не умел так ловко обращаться с винтовкой. Его фотографии никогда бы не появились в газетах Градува, фаустиан из Святой Магдалены продолжил бы поедать доярок, Михал и Эльяш все еще были бы красивы, и остальные братья остались бы в живых…
И он никогда бы не встретил Рен.
– Я чую запах дыма, – внезапно сказала Рен. – Там кто-то есть.
«Я знаю», – подумал он, но вдруг почувствовал себя слишком усталым для того, чтобы отвечать вслух.
Они пришли в цветущую долину, расположенную между двух гор. Здесь совсем не было снега. В траве распускались фиолетовые бутоны, воздух пах свежим хлебом, а вдалеке их ждала бревенчатая хижина. Из трубы поднимался дым, который тут же уносил свежий ветер, и по всей долине тихим эхом разносился собачий лай.
Рен с легкостью спрыгнула со спины Крула. Она положила руку на колено Лукаша и перевела взгляд с него на маленькую хижину. Лукаш еще никогда не видел ее такой. Он любил ее. Возможно, он смотрел на нее в последний раз, и он по-настоящему любил ее.
– Не упади, – сказала Рен. – Если это случится – я не смогу усадить тебя обратно.
Впервые за все это время кто-то из них открыто признал, что Лукаш сильно болен. Он все гадал: было ли ей страшно? Раньше его постоянно снедал страх, но теперь он не испытывал ничего, кроме усталости. Зеленый луг начал расплываться по краям, но Рен все еще оставалась в фокусе его зрения.
«Я люблю тебя», – подумал он.
Рен повела Крула вниз по холму. В густой высокой траве не было тропинок, но как по волшебству фиолетовые цветы расступались перед путниками. Приблизившись к хижине, они смогли разглядеть причудливый, маленький заборчик.
Вот как все закончится. Но оно того стоило. Он встретил ее.
Хижина расплывалась перед глазами. Земля кренилась. На мгновение Лукашу показалось, что горы снова начали меняться, но вдруг он ударился о землю. В плече вспыхнула невыносимая боль.
– Лукаш! – сильные руки вцепились в его мундир. – Лукаш, пожалуйста! Вставай… мы почти пришли…
Он понял, что упал с Крула. Это показалось ему странным. Трава танцевала у него перед глазами, а лицо Рен становилось то расплывчатым, то четким. Странно: он не помнил, как падал…
– Лукаш! – пронзительно кричала она. – Пожалуйста!
Ее крик привел Лукаша в чувство, и он попытался встать на ноги. Он чувствовал, что Рен тащит его на плече. Ему было тепло. Почти как в Зале Смокуви. Все вокруг потускнело. Он снова споткнулся. Ему хотелось бы ей помочь.
Лукаш слышал тяжелое дыхание Рен, которая то ли несла, то ли тащила к хижине.
– Мы уже близко, Лукаш, – сказала она. – Можем отдохнуть здесь. Это хижина с двумя окнами и соломенной крышей. Она выглядит теплой, Лукаш. Становится ветрено… Ой, здесь даже есть маленький забор, Лукаш. И собаки. Ты слышишь их лай? Мы почти
