Снизу раздался приглушенный вой. Лукаш вцепился в лапу второй рукой, и вокруг его перчатки тут же обвились длинные бледные пальцы. Рен практически падала в яму.
– Все в порядке, – напряженно проговорил Лукаш. – Я тебя держу…
Он не знал, что происходит там, под выступом обрыва. Что происходит с бедной рысью, скрытой серым клубком стржиг. Лукашу и не хотелось этого знать.
Рен пронзительно закричала, и Лукаш услышал свой собственный голос:
– НЕТ…
Неожиданно когти вытянулись, и пять кошачьих подушечек дрогнули в спазме, сковавшем каждое сухожилие под густым мехом. Рен кричала, цепляясь пальцами за руку Лукаша. Когти отпустили черную перчатку, и Риш снова закричал. Лукаш отчаянно ухватился за его лапу.
Мех выскользнул из рук Лукаша, и пальцы Волчьего Лорды сомкнулись на воздухе.
– Риш!
Рен была готова броситься в яму, но Лукаш успел схватить ее за рубашку и оттащить ее назад. Она отбивалась, и ему пришлось обхватить ее плечи руками. Девушка пыталась сбросить его с себя, но он крепко прижимал ее к земле.
– Рен, его больше нет…
– Пусти меня! – кричала она, то обращаясь в рысь, то возвращаясь в человеческое обличье. Лукаш боялся, что она сможет вырваться, и только усилил хватку.
Он продолжал прижимать Рен к земле, наблюдая за тем, как вязкая кровь из его плеча медленно стекает ей на шею и оставляет багровые пятна на ее рубашке. Прямо под ними горела бездна. Она меняла свой цвет с красного на темно-бордовый, а потом словно остывала, превращаясь в непроглядную, бездонную черноту. Это пробудило в Лукаше неприятные воспоминания о кузнице лешего. Вдруг все успокоилось. Корни безжизненно обмякли. Распахнутую пасть ямы наполнила тьма.
Рен перестала кричать. Она перестала менять облик.
Сломленная девушка лежала на земле, совсем по-человечески закрыв лицо руками.
Риш покинул ее навсегда.
28
На мгновение весь мир перестал существовать.
Рен не чувствовала ничего, кроме онемения и ужаса. Лукаш прижимал ее к земле, не давая броситься в пропасть, чтобы разделаться с монстрами. Вернуть его обратно. В ее голове мелькали тысячи вариантов развития событий, где Риш все еще был жив, был жив, был жив, был жив…
Стук.
Сердце Рен ударилось о ее грудную клетку.
Стук.
Лукаш выругался.
Стук.
Вдруг они оба оказались на ногах, а Лукаш уже держал в руке свой меч. Она настолько ушла в себя, что совершенно забыла про сражение, разворачивающееся прямо за их спинами.
Якуб, Фелка и Чарн удерживали стржиг, прикрывая ее с Лукашем. Рен поняла, что это та же доброта, которую они проявили к Якубу, когда он прощался со своей дочерью. Теперь Якуб яростно размахивал топориком для рубки дров. Фелка непрерывно стреляла из револьвера. Чарн сражался со слезами на глазах. На другой стороне поляны стржиги окружили Кожмара, и он вытащил из ножен свою саблю.
На деревья упала огромная тень.
Рен подавила в себе все чувства, заставляющие ее плакать и кричать от горя. Она подняла винтовку.
Сверкающая золотая чешуя закрыла небо. Солнце просвечивало сквозь перепонки на крыльях Золотого Дракона. Он сделал один круг над поляной. Сквозь крики чудовищ и тошнотворный лязг сабли Кожмара, сквозь тяжелое дыхание Лукаша и хриплые звуки, которые оказались ее собственными всхлипами, к Рен пришло осознание.
Она поняла, что произойдет дальше.
Дракон прилетел для того, чтобы присоединиться к сражению.
Рен оттащила Лукаша в сторону как раз в тот момент, когда поляну озарила струя пламени.
Стржиги подняли свои уродливые головы. Первая огненная волна превратила в прах десяток чудовищ, пока остальные носились по поляне, охваченные пламенем. Подпитываясь плотью, огонь разгорался все больше.
Рен видела, как Фелка бросила пустой револьвер, чтобы оттащить Якуба подальше от огня. Рен еще крепче обхватила руку Лукаша. Его лицо, освещенное золотыми бликами, исказилось от злости, а глаза казались почти черными.
– Нам нужно уходить, – задыхаясь, сказала она. – Нужно сказать Кожмару…
– КОЖ! – уже кричал Лукаш. – КОЖМАР!..
Но пламя отделило их от светловолосого Ворона. Если Кожмар и слышал их крики, то никак этого не показал. Он продолжал рубить чудовищ, несмотря на то что большинство из них уже изрядно обгорело.
Над их головами снова взревел дракон, и на землю обрушилась вторая волна пламени. К счастью, огонь опалил верхушки деревьев и поджег корни вокруг ямы, чудом не задев отбивающихся от чудовищ людей. Сердце Рен бешено стучало у нее в груди.
– Кожмар! – крикнула она. – Кож!
Ворон посмотрел на нее сквозь танцующую завесу пламени. Даже в расплывчатой дымке Рен увидела, как он изменился в лице – его черты озарила догадка.
– КОЖМАР! – закричала Фелка. – НУ ЖЕ!
Ворон двигался медленно. Он взглянул на дракона. Часть его лица была залита кровью, и, впервые за все время, что Рен знала этого аккуратного молодого человека, его светлые волосы растрепались. В одной руке он держал свою кавалерийскую саблю, а в другой – второй револьвер. Несколько секунд он неподвижно стоял на месте, уставившись на золотую чешую. Затем он повернулся к ним спиной. Его фигура исказилась от жара. Он улыбнулся, и его рот начал двигаться. Из-за пронзительных воплей его не было слышно, но Рен смогла прочесть одно слово по губам.
Это напомнило ей беззвучные голоса нимф. Тихое короткое слово, полное волшебства. Два десятилетия игры в кошки-мышки, подытоженные одним словом.
«Бегите».
И Рен все поняла.
– НЕТ! – закричал Лукаш. – НЕТ, КОЖ, НЕ НАДО…
Но он не слушал. Кожмар никогда не слушал. Он делал только то, что хотел. Он был жестоким и грубым. Он был высокомерным, и злым, и грустным, а хуже всего – он был другом Рен.
– НЕТ! – крикнула Рен. – Кожмар!
Бледные пальцы сжали револьвер. Раздался выстрел. На той стороне огненной стены Кожмар упал на землю.
– НЕТ! – закричала Фелка. – НЕТ!
Лукаш тащил ее за руку. Он тянул ее назад, но Рен кричала и плакала. Она пробежала бы сквозь пламя. Она бросилась бы в яму. Она сделала бы все что угодно: сгорела бы заживо, бросилась бы на дракона, выпустив когти, если бы это значило, что…
– Рен, – сказал Лукаш, помогая ей идти. – Рен, он мертв.
Они оставили Кожмара гореть среди умирающих стржиг и побежали.
Как долго он уже был мертв? Несколько часов? Кто знает. Утро еще не наступило.
Это была самая долгая ночь в ее жизни. По дороге они поймали лошадей, Рен все еще продолжала всхлипывать. Фелка и Якуб хранили молчание. Рен не могла смотреть на Чарна.
Только Лукаш сохранял здравый рассудок. Он двигался машинально. Как будто бежать от бушующего пламени, оставляя мертвых позади, было для него привычным и легким делом, которым он занимался всю жизнь. Конечно, Рен знала, что так оно и было.
Они шли по реке, как велел леший, и Рен понимала, что за это нужно благодарить Лукаша. Будь ее воля, она бы дважды погибла там, на поляне: один раз за брата, а второй – за Кожмара, и ее
