– Это вила? – пробормотал он, обращаясь к Францишеку.
Мэр, сидящий во главе стола, самодовольно улыбнулся. Оба его сына наблюдали за происходящим, прищурившись.
Взгляд Лукаша был прикован к клетке. По ее дну рассыпались бело-голубые волосы. Несчастное создание прижало трясущиеся колени к груди. Она прятала свое лицо, а ее плечи дрожали. В удушающем тепле комнаты от нее исходило прохладное сияние. Она излучала свет и красоту.
И она боялась.
Ее страх был достаточно силен для того, чтобы его можно было попробовать на вкус, и достаточно горек, чтобы поперхнуться.
– Я бросаю вызов. – Мэр сцепил пальцы рук и выдул в потолок несколько дымных колец. – Похоже, что обычные драконы – не ровня Волчьим Лордам. Так почему не попробовать что-то более… изощренное?
За столом раздались нервные смешки, но сами братья не издали ни звука. Первым заговорил Эрик:
– Мы должны ее убить?
Смех затих. Один из сыновей мэра – худой и светловолосый – отодвинул свой стул и вышел из зала. Мэр не обратил на это никакого внимания и указал на клетку.
– Если вы сможете перед ней устоять.
Эрик поднялся из-за стола. Он уже бывал в руках самых прекрасных созданий в мире. Он обладал всем, чего только мог пожелать. Он был неуязвим. У вилы не было ни единого шанса. Он обошел длинный стол и очень медленно опустился на колени возле янтарной клетки.
Старший Смокуви что-то прошептал, и вила подняла голову.
Лукаш опустил стакан.
Все гости ахнули от восхищения. Она была не просто красивой. Она была совершенно пленительной. Никто даже не подозревал, что для каждого из них ее глаза принимали разные формы. Для кого-то они казались большими и невинными. Для других – прищуренными и хитрыми. Уголки ее губ поднимались и опускались десятки раз, а ее волосы то распрямлялись, то завивались густыми волнами. Для некоторых она даже переставала быть женщиной, если они хотели именно этого. Никто не видел того же, что и его сосед: перед глазами каждого гостя представало воплощение его желаний. В тот момент она была всем и сразу.
Уже позднее Лукаш гадал, что же видел сам Эрик.
Старший брат открыл дверцу клетки. Вила задрожала и испуганно забилась в угол. Наверное, она знала, что ее чары не действуют на него. В каком-то смысле Эрик зачаровал ее. Он наклонился, взял вилу на руки и вытащил ее из клетки.
К удивлению Лукаша, она не сопротивлялась.
Вила обвила длинные руки вокруг шеи Волчьего Лорда и спрятала лицо у него на плече. Серебристо-голубые волосы рассыпались по его черной форме. Стоило ей закрыть лицо, как ее чары тут же испарились. Все гости выдохнули в один голос. Зал снова наполнился звуками: зазвенели столовые приборы, раздались голоса, зашуршали роскошные наряды.
– Что ты делаешь? – спросил мэр.
Не проронив ни слова, Эрик направился к окну. Ноги вилы обвивали бедра Волчьего Лорда, а ее руки отчаянно цеплялись за его крепкие плечи. Он отодвинул щеколду и распахнул широкие створки. Черное небо и холодный ветер ворвались в зал, намереваясь затушить все свечи. Вила все еще прижималась к Эрику. Она выглядела беспомощной. Ничего общего с могущественным духом, которого Лукаш втайне мечтал встретить на какой-нибудь темной, пустынной дороге.
– Я спросил… – Мэр поднялся на ноги, и его голос зазвучал угрожающе низко. – Что ты делаешь?
В зале стало необычайно тихо. Все гости были захвачены чарами вилы, но еще больше их зачаровал Эрик. В нем было что-то волчье, что-то невыразимо притягательное. В его гипнотических глазах сияла своя, особая магия. Она притягивала людей как магнит и уже не отпускала. Эрик заговорил резким голосом с таким сильным акцентом, что даже Лукаш еле разобрал слова брата.
– Я не охочусь на тех, кто заперт в клетке.
– Это же вила, – выплюнул мэр. – Паразит.
Вила отвернулась, и ее волшебство исчезло. Теперь они увидели ее такой, какой ожидали: чудовищем, скрывающимся за красивой маской. Эрик слегка отклонился, чтобы она могла повернуть к нему свое прекрасное лицо. Он пригладил ее волосы. Лукаш никогда не видел на лице брата такого печального и тоскливого взгляда. В тот момент он выглядел как маленький мальчик. Он выглядел так, словно переживал все моменты своей жизни, приведшие его к этому дню.
– Все хотят жить, – прошептал он.
– Даже не смей… – начал мэр.
Эрик не ответил. Вила начала превращаться в легкую дымку, которую уносил ветер. Она смотрела на Волчьего Лорда, а он смотрел на нее. Они были поглощены друг другом. То ли она околдовала Эрика, то ли он околдовал ее.
– Она зовет, – прошептал Эрик. – Она зовет меня домой.
И вдруг Лукаш понял, что он собирается делать. В глубине души он знал, что его брат увидел в виле.
А затем он исчез.
Его поглотил ветер, ночь и магия вилы. Открытое окно зияло холодным черным квадратом на янтарно-золотой стене. Слова Эрика повисли в воздухе. Они танцевали в золотистых тенях под потолком и оседали на волосах, навечно поселяясь в сердцах оставшихся братьев.
«Она зовет меня домой».
Больше Лукаш Эрика не видел.
26
Лукаш все еще не вернулся. Кожмар уселся возле их маленького костра и подпер щеку рукой. Все остальные давно спали, с животами, набитыми гостинцами лешего, и сердцами, полными надежд.
Только Рен и Кожмар не могли сомкнуть глаз.
Чем больше сгущался мрак, тем ярче становился молодой человек: казалось, его светлые волосы сияют в темноте. Блестящие глаза приобрели бледный, холодный цвет, напоминающий о коже вилы. Длинные белые ресницы. На его лице не осталось ни капли загара: оно было мертвенно-бледным, с неуловимым оттенком золотого. Как звезда на черном небе, он светился, разгоняя ночные тени.
– Думаешь, с ним все будет в порядке? – спросила Рен.
Увидев Лукаша у реки, она была поражена его видом. Казалось, за эти несколько дней он постарел на десять лет.
– Я приложил к его ране живокость, – сказал Кожмар с той стороны костра. – Она должна помочь. Но если это не сработает – попробуем зверобой.
Рен слабо улыбнулась. Ей было невыносимо думать о том, что Лукашу больно. Возможно, это было ее слабостью, но, поразмыслив, девушка поняла, что даже если и так – ей все равно.
– Спасибо, – сказала она. – Ты… Я не ожидала…
Кожмар поднял взгляд.
– Что я помогу? – пробормотал он. – Ты не первая, кто так думает.
Рен залилась краской.
– Я пытаюсь быть дружелюбной.
Кожмар достал свою трубку, и в ночной тишине раздался тихий стук мундштука о зубы. Его хищное лицо смягчилось.
– Я знаю, – сказал он. – Полагаю, я тоже.
Неожиданно Рен подумала о том, что Кожмару так же тяжело ужиться с другими, как и
