Впрочем, обошлось: ни на лестнице, ни на этаже никого нет. Марина подходит к двери с надписью «звукооператор» – только бы не было заперто! Нет, опять повезло: дверь легко поддается, мягко распахивается, Марина проскальзывает в полутемную комнату.
Чезаре уже здесь.
– Привет, – говорит Марина.
– Привет, – отвечает гирельер.
Пауза.
– Как дела в Банаме?
– Нормально, – отвечает Чезаре, – сражаемся помаленьку. На той неделе прилетал из Вью-Ёрка какой-то крупный конторский чин – подстерегли на лесной дороге и подорвали вместе с машиной.
– Хорошо, – Марина кивает, хотя ей сейчас равно безразличны и судьба Банамы, и смерть крутой шишки из Конторы. – Зачем ты меня сюда позвал?
– Меня попросили, – отвечает Чезаре. – Велели передать записку, встретить и сказать, чтобы ждала здесь. А самому уйти.
– Понятно, – отвечает Марина, и сердце ухает у нее в груди. – Так уходи тогда, чего ты ждешь?
– Интересно посмотреть на тебя, – говорит Чезаре. – Ты же девочкой совсем была, а теперь вот серьезная женщина, сразу видно – настоящий боец. Если надо будет где-то спрятаться – всегда добро пожаловать в Банаму, нам такие нужны.
– Буду иметь в виду, – отвечает Марина. Она не забыла, как по просьбе Учреждения Чезаре отправил их в один очень неприятный мертвый мир. – Иди уже, я одна подожду.
– Вива либерта! – вскидывает кулак Чезаре.
– Вива, – лениво отвечает Марина.
Дверь захлопывается. Она остается одна.
Почти сразу раздается сухой щелчок, потом тихий гул, словно фонит динамик. На пульте вспыхивает зеленая лампочка, а потом из полутьмы раздается знакомый голос:
– Марина…
– Лёва! – Марина озирается. – Лёва, милый, ты здесь?
– Я здесь, – отвечает Лёва, – но ты меня не увидишь. Поэтому что мое «здесь» – не совсем твое «здесь».
– Милый, милый, – повторяет Марина, – это не важно, важно, что я тебя слышу… ох, как жаль, что только слышу… я бы тебя обняла, я бы тебя зацеловала до смерти… скажи мне, скажи мне еще что-нибудь. У тебя все хорошо?
Сквозь треск динамика раздается Лёвин смешок – такой знакомый, такой родной.
– У меня все странно, – говорит Лёва. – Могло быть гораздо хуже.
– Ты правда на границе миров? На вот этой бесконечно тонкой пленке бесконечной площади между фрактальными мирами?
– Бесконечно тонкая пленка бесконечной площади? – Марина слышит, как Лёва улыбается, и тут же представляет его улыбку. – Ты сама до этого догадалась?
– Если честно, это Вольфин сказал, – смущается Марина. – Но неважно… главное – это так и есть?
– Да, примерно так, – теперь Лёва говорит серьезно, даже сосредоточенно, как в школе у доски, решая сложную задачу. – Я в Межграничье и постоянно перемещаюсь. Я могу управлять движением, но очень немного. Здесь как будто все время сквозняк, и меня сносит…
Марина наконец понимает, что звук идет из большого динамика в углу. Она садится на пол и прижимается к черной подрагивающей мембране.
– Ты сможешь прийти сюда еще?
– Не знаю, вряд ли, – отвечает Лёва, и каждое его слово отдается в теле Марины легкой вибрацией. – Из-за Фестиваля Граница очень ослабла. Я даже смог написать записку и передать ее Чезаре. Когда Фестиваль закончится, мне опять будет почти невозможно появиться в вашем мире. В мертвых мирах – чуть легче, но ненамного. Понимаешь, я теперь такое двумерное привидение.
Лёвин смешок толкает Марину в плечо, и она всхлипывает.
– Милый, милый, – повторяет она, – как же нам быть? Хочешь, я уйду в какой-нибудь мертвый мир? Я там буду ближе.
– Еще не хватало! – возмущается Лёва. – Оставайся здесь. Может, все наладится. Я думаю, я буду становиться сильней по мере того, как будет слабеть Граница.
– А она слабеет?
– Да, все время. Каждое путешествие, каждый переход – они ее подрывают. Мне хорошо видно… точнее, я очень ясно чувствую. Ты знаешь, что Учреждение запустило большую программу исследования изобретения Фармера?
Какой он умный, думает Марина, какой он умный и спокойный. Как будто не любит меня больше.
Но, может, лишившись тела, человек лишается и любви?
– Нет, не знаю, – отвечает она.
– Десятки, если не сотни человек отправили в глубинные миры. Каждый – как пуля, пробивающая множество границ. И каждая дыра – это для меня возможность хоть немного, хоть ненадолго воплотиться обратно. Примерно как Орлок воплощался после смерти, впитывая чужое страдание, – но я, видимо, питаюсь ветром, дующим сквозь эти дыры.
– Милый, послушай, – говорит Марина. – Если так, мы будем разрушать Границу. Мы добудем миллионы пластырей, мы…
– Не надо, – тихо говорит Лёва. – Это сделают без вас, все случится само. Лучше послушай еще одну вещь, у нас мало времени.
– Говори.
– Я нашел одно место, странную аномалию между мирами, пространство снаружи всех измерений. Даже при неразрушенной Границе туда могут приходить живые и мертвые, даже я могу там воплощаться. Но это место не стационарно, оно перемещается и сразу в двух временах – во времени живых и во времени этой Границы.
– Как его найти? – говорит Марина.
– Не знаю. Оно перемещается, и я не могу сказать, где оно будет завтра, потому что у него немного не то завтра, что у тебя. Я несколько раз натыкался на него случайно, а сейчас почти умею угадывать его движение, но не могу объяснить…
– Что же мне делать? – Марина обхватывает руками огромный прямоугольник динамика, шепчет в дрожащую мембрану: – Что мне делать?
– Посмотри на пульте – там листок с формулами. Это то, что мне удалось понять. Отнеси Вольфину, он разберется.
– Хорошо, – кивает Марина. – А теперь, Лёва, милый, скажи мне, что ты меня любишь, потому что я безумно, безумно люблю тебя.
– Я люблю тебя, Марина, – мягко говорит Лёва, – я очень тебя люблю. И еще одно: даже если вы найдете это место, туда очень опасно приходить. Там встречаются для переговоров полковник Стил и начод Ищеев. И каждый раз, когда я оказывался там, они об этом узнавали, и мне приходилось срочно спасаться. Учреждение – ну, Ищеев – хочет меня уничтожить. До конца, как Ард Алурин уничтожил Орлока. Чтобы ни в одном из миров от меня ничего не осталось. И если мы встретимся там, он попытается уничтожить нас обоих.
– Мне все равно, – говорит Марина, – я не хочу без тебя. Я не могу без тебя. Лучше исчезнуть вместе, чем так, как сейчас.
– Марина, Марина, – отвечает Лёва, – любимая, что ты говоришь? Ты не должна исчезнуть, пусть лучше они исчезнут. Полковника Стила больше нет, ты же слышала. Придет время и Юрия Устиновича.
– Так это Стила убили люди Чезаре?
– Да, но этого почти никто не знает. Я почувствовал его Последний Переход – а его коллеги в Конторе, наверное, до сих пор уверены, что он проводит инспекцию в Банаме.
– Это очень хорошо, – говорит Марина и сама удивляется, как спокоен ее голос. – Мы что-нибудь придумаем. Знать больше, чем знает противник, – первый шаг к победе. Они меня этому научили в Академии – я надеюсь, на свою беду.
– Ах, Марина! – мембрана, смеясь, толкает Марину в плечо. –
