которые хуже мертвых: ведь мертвые не могут измениться, а живые сами выбирают, какими быть. Можно стать как Гоша, можно – как Гошина мама, а можно – как Маринин дядя. И будь у меня сейчас нож – самый обычный, никакой не серебряный, – я бы не медлила ни минуты.

Ника смотрит на дядю Колю, и тот, зябко передернув плечами, отводит глаза.

13

Очень неприятно чувствовать себя дурой. Ника ведь сразу сказала: нельзя иметь с ними дела. А Марина понадеялась, что теперь-то, когда она в Академии, почти своя… и вообще, сама пришла, сама все рассказала… думала, получится что-то вроде сотрудничества, а получилось двадцать с лишним трупов и воскресший Орлок. Теперь они впятером сидят запертые на полярной станции, и снаружи воет ветер и выползают на берег чудовища, перебирая клешнями и щупальцами.

И все это – исключительно на ее, Марининой, совести.

Она мрачно оглядывает комнату. Ника сидит молча, как обычно, обняв колени. Гоша стоит рядом, слушая, что его мама отвечает Лёве на вопрос об устройстве усилителя:

– Ну да, так и есть, направленный усилитель излучения. Всё, что изобретено для пересечения Границ, работает на одном из двух принципов: оно либо помогает сосредоточиться, как свечи и тонератор, либо усиливает альфа-волны – те самые волны, которые вырабатываются в мозгу шаманов, когда они концентрируют внимание перед переходом. Соответственно, свечи и тонератор делают сильнее человека, чтобы облегчить ему переход, а усилители, наоборот, разрушают или, по крайней мере, истончают Границу.

– А еще есть специальные дыхательные техники, – неожиданно вставляет Ника и осекается, будто сболтнула лишнего.

– Ну да, – кивает Гошина мама. – Дыхательная техника – это как раз техника шаманов. Здесь, на севере, ее использовали для перемещения в мертвый мир задолго до Проведения Границ. Наверно, и сейчас используют.

– А усилитель давно придумали? – спрашивает Лёва.

– Довольно глупая история, – говорит Гошина мама. – Его открыли в нашем НСИ как побочный результат теоретических расчетов. Мы, разумеется, не собирались его строить, потому что наша цель – укрепление, а не ослабление Границ. Мы только описали принцип его работы в нескольких закрытых научных сборниках. Насколько я знаю, ребята из соседней лаборатории должны были разработать защитные меры, на случай, если усилитель используют мертвые – ну, для прорыва в наш мир. А то, что в Учреждении взяли наши наработки и сконструировали… я вчера глазам своим не поверила!

Выходит, не я одна оказалась дурой, думает Марина. Хотя это, конечно, слабое утешение.

Она подходит к Нике – та глядит в темное окно. Оборачивается, смотрит вопросительно, но вполне дружелюбно, вовсе не злится, как боялась Марина.

– Знаешь, – говорит она Нике, – ты была права. Зря мы связались с Учреждением. Я просто самоуверенная дура.

– Да ладно, – отвечает Ника. – Любой может ошибиться. Они, небось, тоже не этого хотели. Думали, наверное, выманить Орлока, расстрелять серебряными пулями… что-нибудь такое.

Марина хочет еще что-то сказать, но тут возвращается дядя Коля.

– Как там переговоры? – спрашивает Лёва небрежно, словно интересуясь, какая за окном погода.

– Плохо, – отвечает дядя Коля, – очень плохо.

Лицо у него серое, ни кровинки. Марина такого у него никогда не видела.

– Руководству нужен Орлок… им всегда нужен Орлок. На этот раз – как ключ к глубинному Заграничью.

– Ну, это, конечно, плохо, – говорит Марина, – но не так, чтобы очень плохо.

– Очень плохо то, что Орлок выдвигает условия. И одно из них – вы.

– В каком смысле – мы? – переспрашивает Лёва.

Но Марина уже поняла:

– Он хочет сквитаться с нами. За предыдущие два раза.

Дядя Коля кивает.

– И конечно, Юрий Устинович согласился, – говорит Ника.

Вот и все, думает Марина. Учреждение расплатится четырьмя жизнями за доступ к глубинному Заграничью, и Орлок покончит с нами там же, где пытался убить пять лет назад.

– Бежать? – предлагает Гоша.

– Куда? – отвечает Ника. – В полярную ночь? Если нас не съедят Орлоковы монстры и не поймают учрежденцы, мы просто замерзнем насмерть.

Вот и конец, думает Марина. Я была дурой – а теперь стану мертвой дурой или даже совсем никем, распылюсь по множеству мертвых миров, как грозился Орлок.

Ей хочется плакать от обиды и бессилия, но тут Гошина мама говорит:

– Бегите в Заграничье.

– Как? – спрашивает дядя Коля.

Но Лёва уже сообразил:

– Да, конечно! Здесь же бифуркационная точка! И есть усилитель! Надо его включить, Граница ослабнет, и мы улизнем… нужно только всем выбрать одну область, чтобы не потеряться!

– Не сработает, – говорит Ника. – Он же направленный усилитель. И направлен на остров, а не на нас. Даже если его включить, нам он не поможет.

– Мы его развернем, – говорит Гоша. – Я видел, там такая платформа вращается, совсем нетрудно…

– Нас туда не пустят, – говорит Ника. – Так что… бежать нам некуда.

Может, пробиться с боем, думает Марина. У меня два года об-гру, Гоша тоже когда-то занимался… но нет, только в кино двое героев могут расправиться с отрядом учрежденцев.

– Меня пустят, – вдруг говорит дядя Коля. – Я могу развернуть и включить усилитель. Никому в голову не придет меня останавливать.

– Один вы его не развернете, – возражает Гоша. – Нужно минимум два человека, я видел.

– Мы пойдем вдвоем, – говорит Гошина мама. – В конце концов, это изобретение нашего НСИ, естественно, мы хотим его осмотреть. В рамках, так сказать, научно-секретной исследовательской деятельности.

– Мама! – кричит Гоша. – Но ты же тогда не сможешь уйти с нами!

– В мир мертвых? – спрашивает Евгения Георгиевна. – Туда – только насовсем и только когда придет мой срок. А раньше – нет, спасибо, уже пробовала. Да и Орлоку я не нужна: ему нужны вы.

Марина не узнает Гошину маму: голос резкий, лицо упрямо и решительно. Может, такой она была шесть лет назад, до своего исчезновения? Марина не помнит – слишком много лет прошло, и слишком маленькой она тогда была.

– Мам, я без тебя не пойду, – говорит Гоша.

– Не валяй дурака, – отвечает Евгения Георгиевна. – Ты не пойдешь без меня, твои друзья – без тебя, в результате все погибнут. Лучше решите, в какую область Заграничья попадете.

– Вью-Ёрк, – говорит Марина. – Думаю, проще всего.

– Вот и хорошо. – Гошина мама встает и, надев куртку, направляется к двери. – Ну что, Николай Михайлович, за дело?

Дядя Коля идет следом, и Марина говорит ему:

– Спасибо, дядя Коля.

Он пожимает плечами, берется за дверную ручку.

– Подождите, Николай Михайлович, – говорит Гоша. – Зачем вы сейчас нас спасаете? Какая разница – живые мы, мертвые? Вы же говорили, что разница – только у нас в голове?

Помолчав, дядя Коля отвечает:

– Потому что, Гоша, вы не просто «живые». Марина – моя племянница, а вы – ее друзья. Вот поэтому.

В комнату врывается морозный воздух – а потом дверь захлопывается, выпустив наружу двоих. «Мама», – одними губами шепчет Гоша, и тогда Ника подходит к нему, обнимает за плечи.

– А теперь – сконцентрируемся, – говорит Марина. – Вью-Ёрк. Гранд-сквер.

[Интермедия]Своя группа

И вот наконец, когда кажется, что нет никаких сил балансировать на полусогнутой правой ноге, брахо Иван хлопает в ладоши. Кирилл осторожно ставит левую ногу, переносит на нее вес и брыкается правой, стряхивая напряжение.

– Следите за дыханием! –