Лёва оглядывается: полиции нигде не видно, но теперь он замечает в толпе странные фигуры. Вот парень в кожаном жилете на голое тело, похожий на бандита из мертвого фильма. Вон девушка с густо размалеванным неподвижным лицом. Вот старуха опирается сразу на две клюки, ковыляет медленно-медленно, не обращая внимания на других прохожих.

– Нам надо где-то переждать ночь, – говорит Марина. – И я даже знаю где. Помните, Майк говорил про Главный парк? Это здесь неподалеку.

Конечно же, как мне в голову не пришло, думает Лёва. Ведь Майк предлагал нам переночевать в Главном парке. Кажется, даже рассказывал, как туда добраться с Гранд-сквера…

– Да-да, – кивает Ника, – две остановки на сабвее. Только у нас нет денег.

Марина улыбается победно:

– Да тут без всякого сабвея полчаса ходу! Не зря же я еще на первом курсе наизусть выучила план Вью-Ёрка!

Все-таки она была права, что пошла в Академию, думает Лёва. Как бы мы без нее сейчас справились?

Что идея ночевать в парке была не самой удачной, Лёва понял, когда они подошли к большим чугунным воротам. Дальше шагали, преодолевая сопротивление толпы, спешно покидавшей парк. Пожилая женщина в цветастом платье, в которую едва не врезалась Ника, крикнула им вслед: Глядите куда идете! – и добавила незнакомое инглийское слово.

Лёва вспомнил, что за несколько дней пребывания в Заграничье мертвый язык сам ложится в голову – но, как выяснилось, почти так же быстро забывается после возвращения. Понятно, что через несколько дней все они заговорят на инглийском, но пока приходится рассчитывать только на Марину.

Гоша, видимо, подумал о том же, потому что спросил:

– Как она нас назвала?

– Обругала, – ответила Марина. – Так на инглийском раньше называли бродяг и разбойников, а теперь это просто ругательство.

Гоша кивнул, но когда они наконец выбрались из толпы за оградой, Лёва понял: никакое не ругательство, женщина в самом деле считала, что на ночь глядя в парк идут только бродяги. Прилично одетые люди спешили к выходу, а под кустами тут и там угадывались фигуры: ночные жители парка устраивались на ночлег. В круге желтого фонарного света Лёва одного рассмотрел: взлохмаченный красноносый бродяга тащил за собой тележку (картонные коробки, грязное одеяло, какие-то мешки). На мгновение Лёва встретился с бездомным глазами: слепой безумный взгляд, сжавшийся в точку зрачок… Лёва вздохнул с облегчением, когда бездомный исчез в ближайших кустах.

– Тут стремно, – деловито говорит Ника, озираясь. – Удачно, что в прошлый раз мы повстречали Сандро и не пошли в парк.

Сандро они встретили в сабвее: банда джетов избила его и бросила на платформе, ребята помогли ему вернуться домой, а потом вместе с ним отправились в Банаму, спасать Гошу из тюрьмы. Там, в Банаме, Сандро и погиб.

Лёва вспоминает мать Сандро, сенёру Фернандес, и тут же думает о своей маме: интересно, она уже знает, что ее сын сгинул неведомо куда?

– Майк все-таки совсем чокнутый, если вас сюда отправил, – кивает Гоша. – Чего-чего, а выспаться нам здесь вряд ли удастся.

– Почему? – говорит Марина. – Трое спят, один караулит.

– Не хочу никого обидеть, – говорит Гоша, – но не надо, чтобы ты или Ника нас караулили. Я что-то вообще не вижу здесь ни одной девушки.

– Как раз нет! – восклицает Ника. – Вон, смотри!

В конце аллеи под фонарями – полдюжины молодых людей. Идут шеренгой, бок о бок, почти полностью перегородив дорогу, и, хотя лиц не разглядеть, Лёва замечает, что среди них как минимум две девушки: высокие сапоги на платформе и короткие юбки видны даже отсюда.

– Эти девушки, – говорит Гоша, – мне совсем не нравятся. А их парни – тем более. Давайте-ка лучше свернем куда-нибудь.

– Только не бежать, – говорит Марина. – Идем спокойно, нельзя показывать, что мы их боимся.

До ближайшего поворота несколько метров. По дороге они пересекают освещенный кусок мостовой – и как только ступают под свет фонаря, раздается громкий свист и окрик.

– Бежим! – кричит Гоша, и все четверо бегут налево, по узкой асфальтовой тропинке, окруженной темными кустами. Бежать в зимней одежде неудобно, ботинки тяжелые, толстые штаны сковывают ноги, спина под теплым свитером сразу покрывается потом.

– Зачем мы убегаем? – задыхаясь, говорит Лёва. – Может, мы с ними договоримся? Мы же ничего им не сделали.

– Много ты с пятнашками договаривался! – отвечает Гоша. – Даже на живом языке. А тут инглийский.

Вокруг – ни одного фонаря, и Лёва с облегчением успевает подумать, что, может, удастся спрятаться в темноте, но откуда-то сбоку раздается «стоять!» – преследователи явно лучше знают парк и ломятся напрямик сквозь кусты.

– Бегите, я их задержу! – говорит Гоша, принимая боевую стойку об-гру.

– Вот еще! – отвечает Марина. – Мы тебя не бросим. И вообще, поверь, я сейчас лучше тебя дерусь.

Она становится рядом с Гошей, полусогнув ноги и откинув волосы со лба.

– Лёва, уведи Нику, – командует Гоша.

– Я не уйду, – отвечает Ника, и Гоша оборачивается, чтобы сказать «я тебя прошу!» или что-нибудь в этом роде, но тут кто-то выпрыгивает из кустов прямо у него за спиной, Гоша не успевает развернуться… По счастью, Марина впечатывает кулак прямо в живот нападающему.

Охнув, парень сгибается, и Гоша ударом ноги валит его на землю. К ногам Лёвы катится тяжелая отполированная палка с утолщением на конце.

– Хорошая дубинка, – говорит Лёва, нагибаясь.

– Это не дубинка, – отвечает, переведя дух, Марина. – Это бита, для байсбоя – ну, такой мертвой лапты.

Из кустов выскакивают еще двое. Гоша бьет первого ногой в пах, тот складывается пополам, и Лёва, размахнувшись, ударяет ему битой по шее, чуть ниже бритого затылка. Раздается неприятный хруст, и пока Лёва с недоумением смотрит на тело, валяющееся у его ног, Марина вырубает второго нападающего.

– Похоже, первую атаку мы отбили, – говорит Гоша.

– Бежим! – командует Марина.

Они опять бегут в темноте, и Лёве все время кажется, что за спиной стучат подошвы преследователей. Теперь-то уж точно никакие переговоры не помогут – они же избили троих, а одного, может, и убили.

Это ведь для нас он мертвый, думает Лёва, а для них – нормальный.

Все четверо снова выбегают на большую аллею. Луна вышла из-за туч, и теперь нельзя скрыться даже там, куда не достает желтый фонарный свет. Да и никаких темных боковых дорожек нету.

– В кусты! – кричит Лёва и первый ломится сквозь колючие ветви.

Хруст слышен, наверное, по всему ночному парку. Лёва раздвигает куст битой, шагает было на полянку, но, споткнувшись, падает им под ноги. Марина, Гоша и Ника валятся на него, и из темноты раздается дребезжащий голос:

– Чего разбегались, придурки!

Лёва поднимается. У самых кустов на груде картона сидит старик. Лица не разглядишь, в лунном свете видны только стоящие дыбом седые волосы и обломок трубы, который старик сжимает в руках.

– Сэр, – говорит Марина, – на нас напали, и мы хотели спрятаться.

– С вами девчонка? – спрашивает старик. – Да вы совсем сумасшедшие.

Пока что его инглийский Лёве понятен: наверное,