– Захотелось немного пожить у вас, – отвечает Марина. – Все-таки Вью-Ёрк – великий город.

– Живые немного пожить не приезжают, – отвечает сенёра Фернандес. – Только по делу – или навсегда.

Хотела бы я знать, думает Ника, навсегда ли мы приехали. И главное – как мы будем возвращаться?

Когда-то здесь было так уютно, что Ника мечтала остаться навсегда. Это была бы ее семья… настоящая семья, мать, сестры, братья… но это было четыре года назад, а сейчас Ника хочет вернуться. Там, в ее мире, остались недоделанные дела: статьи для «Молодости», репортаж про фридых, тренировки у брахо Ивана.

Нет, ее дом – по ту сторону Границы, и она должна вернуться домой.

– И часто живые приезжают по делу? – спрашивает Марина.

– Нечасто, – соглашается сенёра Фернандес, – хотя без вас был тут один… хотел поговорить с зантеро, нашими колдунами. Я отвела его на Зантерикос.

– Что такое Зантерикос? – спрашивает Ника.

– Это, деточка, такой праздник. В честь Великой Матери-Ящерицы. Мы-то, конечно, верим в Бога, но колдуны наши поклоняются Великой Ящерице – испокон веку так было, еще до Проведения Границ.

Ника не очень понимает даже про Бога, не говоря уж о Матери-Ящерице, – тетя Света в Бога не верила, а по истории о религии древних людей рассказали только в выпускном классе.

– Ну, значит, мы вот такие необычные живые, – говорит Марина. – Хотим здесь пожить. Устроиться работать. Как будто мы – одни из вас. Понимаете?

– Конечно, – говорит сенёра Фернандес. – Вы хотите спрятаться, чего ж тут не понять? С работой сейчас трудно, но можно что-нибудь придумать, да и пару лишних гамаков для вас я бы нашла… Но у меня тут особо не спрячешься: в нашем районе белокожих отродясь не водилось. Вам бы куда-нибудь в южные кварталы… там все рыжие, как ваш Лёва.

– Не получится, – отвечает Лёва со скромной полуулыбкой. – Там территория джетов, а мы им немного наваляли прошлой ночью.

– Наваляли? – удивляется сенёра Фернандес. – Ну молодцы!

– Что ты сказала, мама? – кричит из комнаты Сандро. – Мне ты не даешь даже ходить в южные кварталы, а вот эти у тебя молодцы! Погоди, я тоже надеру этим джетам задницу, чтоб не борзели!

Ника уже слышала эти слова, слышала почти такой же голос. Внезапно она понимает: скоро этот Сандро тоже навсегда уйдет из материнского дома, как уходили до него все Алессандро Фернандесы – уходили, чтобы отдать свое имя и место за семейным столом новому юноше, только что умершему по ту сторону Границы. Вот почему четыре года назад сенёра Фернандес так хотела отправить сына в Банаму: она надеялась, что, покинув Вью-Ёрк, Сандро избежит гибели.

Сколько сыновей сменилось в ее доме за четыре года? А за все эти годы? А ведь она помнит их всех, с внезапной горечью понимает Ника, помнит всех своих глупых мальчишек, вечно рвущихся навстречу гибели. Вечно помнит и вечно оплакивает.

Ника сидит в маленькой кухне, вдыхает запах тушеной фасоли и мертвого пота, слушает плеск мыльной воды в раковине… да, если такова цена вечности, Ника предпочтет ей скоротечную жизнь по свою сторону Границы.

Гоша смотрит на небо – солнце давно миновало зенит и двинулось к закату. На поиски ночлега осталось четыре, от силы пять часов, и потому, вздохнув, Гоша говорит вслух то, о чем наверняка думают все:

– Ну что, пойдемте тогда к Майку.

– Майк – предатель, – быстро отвечает Ника. – В прошлый раз мы из-за него чуть не погибли.

У нас нет другого выхода, думает Гоша. А Марина говорит:

– Он не предатель, он просто глупый маленький мальчик.

И Гоша вспоминает, что эти же самые слова сказал когда-то Лёва.

– Глупо бояться Майка, – говорит Гоша. – Сколько ему было лет? Четырнадцать? Пятнадцать? Столько и осталось. Неужели мы вчетвером не найдем способ…

– Майк работал с Учреждением, – говорит Ника и, покосившись на Марину, добавляет: – И с Конторой. Если нам кого и бояться, то Майка, а не соседей Фернандесов. Я лучше пойду договариваться с джетами, чем ему доверюсь.

Какая же она все-таки упрямая, думает Гоша. За это я и люблю ее, обычно добавляет он, но сейчас времени осталось совсем мало, и Гоше хочется, чтобы Ника хоть раз просто с ним согласилась.

– Если честно, – говорит Лёва, – я никогда не любил Майка. Он мне всегда казался… ну, напыщенным и неумным… неслучайно в прошлый раз я первый догадался, на кого он работает. Но мне кажется, сейчас у нас нет другого выхода.

– Да, – кивает Марина, – и мы не пойдем к нему без подготовки. Надо разведать, посмотреть, что с ним и как.

– На что смотреть? – говорит Ника. – Он мертвый, а мертвые не меняются. Мы же только что сами видели, – и Ника показывает на приоткрытое где-то над ними окно Фернандесов. – И вообще, как ты себе представляешь эту разведку?

– Было бы странно, если бы я ее совсем никак не представляла, – отвечает Марина. – Я все-таки третий год учусь в Академии.

Смуглая десятилетняя девочка с большой коробкой в руках звонит в парадную дверь.

– У меня посылка для мистера Алурина.

– Оставьте здесь, – кивает консьерж.

– Нет, мне велено передать прямо в руки, – трясет головой девочка. – Если мистер Алурин дома, я поднимусь и отдам, а то мама меня заругает.

– Лучше бы твоя мама сама делала свою работу, – бурчит консьерж, но пропускает девочку к лифту, крикнув вслед: – Двадцать пятый этаж, квартира восемьдесят четыре.

– Спасибо, сэр, – говорит девочка, с трудом запихивая коробку в лифт.

Но из лифта она не идет к квартире Алуриных, а поднимается выше по лестнице и открывает люк на крышу.

– Я же говорила, – шепчет Марина. – Эти люки прекрасно открываются изнутри.

Ника только пожимает плечами. Гоша видит: затея ей не нравится. Они слезли по пожарной лестнице соседнего здания на крышу Майкова дома, а сейчас маленькой Аните Фернандес удалось их впустить.

Они спускаются на двадцать пятый этаж. Марина блокирует двери, девочка остается у лифта, а они вчетвером идут в дальний конец коридора.

– Подсади меня, – просит Марина. Она забирается Гоше на плечи, и через минуту половина коридора погружается во тьму – впрочем, дверь Алуриных по-прежнему освещена.

– Давай, – кивает Марина девочке.

Анита нажимает кнопку звонка. Смутно знакомый голос спрашивает:

– Кто там?

– У меня посылка для Майка Алурина, – говорит девочка.

Дверь открывается.

– Простите, сэр, я не смогла дотащить ее от лифта. Можно я попрошу вас помочь?

Гоша слышит, как Майк – если это Майк – отвечает:

– Надо было просто оставить внизу.

А потом кто-то выходит из квартиры. Кажется, Майк подрос, но Гоша толком не успевает рассмотреть: следом за Анитой Майк скрывается в лифтовом холле.

Гоша и Марина вбегают в квартиру и захлопывают дверь. Гоша оглядывается: все хорошо, вот он, ключ – как и предполагала Марина, висит в прихожей на крючке. Значит, Майк не сможет открыть дверь, а пока спустится к консьержу за другим ключом и вернется, пройдет минут десять.

Ну, а если Майк тут не один? Конечно, его отчим