– Если Майк все еще работает с Учреждением, – шепотом объясняет она, – в квартире наверняка устроен один из стандартных тайников.
Скрипит дверная ручка – Майк пытается открыть дверь.
– Что ты будешь делать! – слышит Гоша. – Чертов сквозняк!
Все тот же голос, да. Похож на голос Майка, но все-таки немножко другой… или Гоше чудится?
Будем надеяться, Анита успела уехать вниз, и теперь Майку придется ждать, пока лифт спустится на первый этаж и снова поднимется на двадцать пятый.
Из гостиной Марина переходит в комнату Майка. Гоша заглядывает во вторую спальню – и застывает на пороге.
Большая кровать без постельного белья с одним матрасом. Открытые дверцы платяного шкафа, а за ними – пугающая пустота: ни рубашек, ни галстуков, ни костюмов. Запыленный компьютерный монитор на столе.
В этой комнате давно никто не живет.
Где же отчим Майка?
Гоша шепотом зовет Марину.
– Ого! – говорит она, глядя через его плечо в пустую спальню. – Похоже, Майку удалось освободиться от опеки.
– А тайники?
– Все пустые. Видно, что ими давно никто не пользуется, – Марина смотрит на часы. – Две минуты. Пошли!
Они выходят из квартиры и едва успевают спрятаться в неосвещенной части коридора, когда приезжает лифт. Слышны два голоса (Майк говорит: «И заодно поменяйте там лампочку»), открывается и захлопывается дверь в квартиру, консьерж уезжает вниз.
Стараясь не шуметь, Марина с Гошей поднимаются на два этажа выше.
– Все чисто, – говорит Марина.
– Да, – отвечает Ника, – я уже поняла. Ты права: это была хорошая идея – сначала на него глянуть.
– Точнее, на его квартиру, – говорит Марина.
– На квартиру можно было не смотреть, – улыбается Ника. – Пока Майк пытался открыть дверь, я его рассмотрела – и этого хватило.
– А что? – спрашивает Марина.
– А то, – отвечает Ника, – что Майк отрастил усы и повзрослел года на два.
– Он изменился! – говорит Гоша.
– Да, – кивает Ника. – Этого не могло быть, но оно случилось. Теперь я готова рискнуть. Послушаем хотя бы, что он скажет.
Впятером они сидят в гостиной. Гоша смотрит на Майка: куда подевался прежний угловатый подросток? Этот юноша ненамного моложе Гоши. Даже не верится, что Майк так изменился.
– Да, я и сам был напуган, – рассказывает он. – Мне же всегда говорили, что тут нет времени, я вообще не видел, чтобы мертвые старели или вырастали – а тут смотрю в зеркало и вижу, что у меня растут усы. Я их сбриваю, а они снова вылезают, все гуще и гуще. Потом гляжу на старые фотографии – и понимаю, что все мое лицо изменилось! Будто я не мертвый, а живой! Буквально как вы все!
Прежний Майк при этих словах обязательно улыбнулся бы. У него была особая улыбка, застенчивая и испуганная, – но если Майк и улыбается сейчас, за густыми усами не видно.
– А помнишь, – спрашивает Ника, – ты когда-то хотел быть живым, да?
– Ну, это давно было! – отвечает Майк. – А как началось, я, наоборот, захотел, чтобы все осталось как было. Потому что мы же понимаем: сначала усы, потом меняется голос, потом ты не подросток, а юноша, потом уже взрослый мужчина и в конце концов – дряхлый старик. И при этом все вокруг по-прежнему молодые! Жуть!
– И что ты сделал? – спрашивает Марина.
– Что я мог сделать? – пожимает плечами Майк. – Пошел к отчиму. Зря он, что ли, работал на Контору?
– И на Учреждение, – быстро добавляет Гоша.
Ника согласилась прийти сюда, и теперь Гоша снова на ее стороне и не позволит Майку скрыть сотрудничество с Юрием Устиновичем и его коллегами.
– Ну, это только когда Контора и Учреждение сотрудничают, – отмахивается Майк. – Но тут был чистый случай для Конторы: никаких живых, только внезапное старение мертвого. Отчим устроил мне полное медицинское обследование, и там один врач сказал, что я не первый мертвый, с которым такое происходит. Например, недавно резко постарел один его коллега – и вообще, этот врач слышал на конференции, что в разных областях нашего мира подобных случаев наблюдается все больше. Принято считать, что это происходит с теми, кто регулярно пересекает границы, то есть либо много работает с живыми, либо часто путешествует из одной области в другую.
Или вглубь, как старый бродяга в парке, хочет сказать Гоша, но молчит: незачем при Майке говорить лишнее.
– Отчим предложил отправить меня в одну из отдаленных областей, где времени почти совсем нет, – продолжает Майк, – но я отказался. Зачем? Если я – один из немногих, кто понимает, что такое время, то это… как лучше сказать?.. Мое преимущество перед другими, верно?
Он действительно изменился, думает Гоша. В нем появилась уверенность, даже какая-то наглость.
– И к тому же, – продолжает Майк, – кому охота всю жизнь быть четырнадцатилетним подростком? Если и замедлять время, то когда я буду взрослым состоявшимся мужчиной… лет в двадцать пять – тридцать.
– И что сказал отчим? – спрашивает Марина.
– А это было уже неважно, – смеется Майк, – потому что внезапно случился юридический казус, уникальный для нашего мира: я стал совершеннолетним и потребовал, чтобы меня избавили от официальной опеки.
– А сотрудничество с Учреждением? – спрашивает Ника.
Майк широко улыбается:
– Ну, послушай, Ника, какое может быть сотрудничество с Учреждением, если они у меня на глазах чуть было не отдали вас на растерзание моему отцу? Я же еще тогда понял, что не хочу иметь с ними ничего общего. А завербовали они меня, когда я был просто глупый маленький мальчик.
Интересно, думает Гоша, знают ли мама с папой, что Граница фактически блокирует время? Если так, Разрушение Границы, которое когда-то их так привлекало, а теперь так пугает, изменит не только наш мир, но и мир мертвых. Мертвые начнут меняться, стареть и умирать – станут похожи на живых. Наверное, это значит, что образ Открытого Мира, увиденный мамой в одном из промежуточных миров, не имеет отношения к тому, что случится на самом деле, если разрушить Границу. Это не пророчество, а материализация маминых страхов, как у всех при переходе Границы.
– И чем ты теперь занимаешься? – спрашивает Марина. – Закончил школу, в какой-нибудь мертвый университет поступил?
– Школу закончил, – кивает Майк, – а поступать никуда не стал. Зачем? Я бы отправился куда-нибудь к вам в университет, но это пока невозможно. Но я могу себе позволить небольшие самостоятельные исследования – на деньги, что остались от Орлока.
Гоша слушает Майка вполуха. Почему мне раньше не приходило в голову, думает он. Каждые мертвые джинсы, каждая мертвая видеокассета, любая мертвая вещь, пересекающая Границу, тем самым ее разрушает. Чем больше мертвых путешествуют между областями, чем больше живых проникает в Заграничье – тем слабее Граница, тем больше сил нужно прилагать, чтобы ее сохранить.
А значит, то, о чем мечтает Ника, куда реальней, чем мы думали. Можно даже сказать, что, если ничего не
